Подобно живому существу, дорога требует постоянной заботы. Если по ней не ездить и не ходить, не чинить её и не чистить, она затягивается бурьяном и древесной мелочью, умирает. Умирает дорога – пустеют оживлённые поселения, которые она соединяла и питала.
Два эти слова могут означать пару стальных рельсов, убегающих вдаль, шоссе, перегруженное автомобилями, широкую реку с белым пароходом, а может быть, вспоротую ледоколом броню застывшего северного моря. Но историческая память скорее всего подскажет вам образ русской дороги, какой она была на протяжении столетий и остаётся ещё и в наши дни: то пыльный степной просёлок, то укатанный большак с канавами и телеграфными столбами по сторонам, то две раскисшие колеи, ныряющие в ямы с водой, то снежный накат, опасно поблёскивающий на уклоне.
Три дороги, расходящиеся в стороны от замшелого камня, – метафора нашей исторической судьбы, постоянно предлагающей трудный выбор. И не всегда мы находим ту дорогу, что приводит нас в желанный блистающий мир.
Путевой знак №2537
Вот картинка из прошлого: крашенный охрой деревянный вокзал, построенный ещё в XIX веке; дощатый перрон с цветочной клумбой в центре, столб с числом 2537 на эмалевой табличке. Столб называется путевой знак, а табличка указывает расстояние от Москвы до нашей станции. Ведь «всем известно, что земля начинается с Кремля», как писал поэт Сергей Михалков.
На самом деле москвичей вряд ли интересовало расстояние до какого-то районного городка Петухово в Зауралье. Это для нас путевой знак был важен: ведь именно с него начиналась для нас земля.
В детстве я узнал, что две пары стальных рельсов, разрезающих наш городок, называются Великой Сибирской магистралью. Накатанная до зеркального блеска, она неустанно трудилась днём и ночью. Поезда взрывали провинциальную тишину пронзительным гудком и дробным грохотом и оставляли за собой восхитительный запах нагретого железа и дыма. Приникнув ухом к нагретой поверхности рельса, можно было услышать затихающий гул.
Магистраль вела в большой мир. В детские годы мне удалось немало поездить по стране. Мать работала в железнодорожной амбулатории, благодаря чему имела право один раз в год оформить бесплатный билет до любой станции в СССР и прихватить с собой в отпуск меня.
Самолёт даёт выигрыш во времени, но не может дать того богатства впечатлений, какое человек получает при передвижении по земле. С утра до ночи я торчал у вагонного окна, и передо мной разворачивалась,