На самом деле всё это значения не имеет – был, не был.
Это – великолепные стихи. Мы же читаем стихи, а не к трудовой награде Шубина посмертно представляем? Стихи – вот. Полнокровные и яростные. Неважно, где он там был, не был. Он уже самим фактом написания стихов – был там, работал на это.
И тем не менее.
Когда б шубинскую биографию на самой беспощадной чистке разобрали бы на самые малые составляющие, в какой-то момент он взял бы да и выложил на стол свою трудовую книжку.
(Чудо, но одна из них сохранилась до наших дней!)
Да, там нет Днепростроя и казахских кибиток.
И тем не менее в трудовой Павла Николаевича Шубина значится: «1 ноября 1931 – 7 марта 1932, место работы: Владивосток. Должность: слесарь».
Он взял – и махнул из Ленинграда во Владивосток! И отработал там четыре месяца! Он там был! Просто когда, спустя год, сочинял стихи, напутал некоторые вещи – такое случается.
Более того.
Вернулся на свой прежний завод и был восстановлен в прежней должности он только 21 ноября 1932 года! То есть семь месяцев неведомо где скитался.
Вот откуда эти семь лет! Каждый месяц – за год шёл!
Быть может, следы его путешествий разыщутся, но пока никаких документальных известий о том периоде в жизни Шубина нет. Трудовая книжка их не зафиксировала, а воспоминаний о том времени никто не оставил.
Может, он и успел в эти семь месяцев, минуя трудовые договоры, поработать пастухом, а то и на шахте – на самой неквалифицированной работе.
С этим – вполне себе весомым опытом – он и вернулся в Ленинград. И шагнул в поэзию.
Домысливая в мелочах и датах, он не обманывал в главном!
Поэтому совершенно спокойно утверждал:
Я говорю суровые слова —
Так жизнь меня большая научила.
И песня, как тугая тетива,
Всегда звонка и так же осторожна,
И, как стрела в груди врага, права.
И, может быть, моя простая сила
Лишь только тем красива и жива,
Что никогда не знала дружбы с ложью.
Отучившись год на вечернем отделении конструкторского техникума им. Калинина, Шубин его бросил, точно теперь уже поняв, что призвание его в другом.
В 1935 году он поступает на филологическое отделение Ленинградского пединститута им. Герцена.
И прямым текстом жалуется на невозможность жить сразу несколько разных жизней:
Мне б в хлебном поле вырастать,
Мне б полыхать огнём,
Водить в тумане поезда
В безбрежии твоём;
В Магнитогорске лить чугун,
Лететь сквозь ночь к звезде…
И горько мне, что не могу
Я сразу быть везде!
Характерно, что стихотворение это носит симптоматичное название «Зависть». По смыслу оно созвучно его же посвящению Николаю Островскому под названием «Жадность».
Он жадно и завистливо желал обрушиться в жизнь, при том что уже успел зачерпнуть и её дорог, и её ветров.
Но, обретя опыт путешествий, проехав