К сожалению, несмотря на все эти знания и врачебный опыт, вылечить мои ноги у Шафи тогда так не получилось. Наверное, так бывает и у самых лучших докторов.
На протяжении еще нескольких лет кожа над берцовыми костями, в тех местах, куда попали осколки, периодически расползалась и несколько дней шла сукровица. Потом все зарастало. До следующего раза. И почти семь лет после Афганистана мне частенько приходилось ходить с тростью.
Глава 12. Контузия
Так уж получилось, что ко времени своей поездки в Афганистан я не мог похвастаться богатырским здоровьем. За двадцать шесть месяцев службы в этой стране, кроме брюшного тифа, список моих болячек пополнился лихорадкой, касательным ранением ног, несколькими осколочными ранениями, новой трещиной лучевой кости. На трапециевидной мышце спины на всю жизнь остался небольшой бугор, размером почти в спичечный коробок, – в память о пуле, попавшей мне в бронежилет. А ночь, проведенная вместе с моими разведчиками в снегу на Панджшере, «подарила» мне двустороннюю пневмонию.
Для городских ребят и диванных аналитиков все эти болячки и царапины могут показаться довольно экзотическими. Для тех же, кто воевал в Афганистане или на Северном Кавказе, все это было делом обычным. У многих список заработанных болячек и царапин куда богаче моего. К сожалению, войны мало прибавляют здоровья тем, кому пришлось воевать не в штабе, а на передовой.
Но самой большой проблемой для меня в Афганистане была контузия, полученная во время операции под Алихейлем в июне 1987 года, когда я командовал отдельным разведвзводом 1-го (рейдового) мотострелкового батальона. Задача у нас была не самая сложная – почти месяц мы должны были просидеть на горках вдоль пакистанской границы. Чтобы афганские пограничники за это время смогли оборудовать за нашими спинами свои укрепрайоны и перекрыть Великий шелковый путь.
Действительно, не самая сложная задача. Сиди себе на горке, окапывайся, да не подпускай душманов к себе слишком близко. На наших соседей, полковую разведроту 345-го парашютно-десантного полка, они периодически ходили в атаку. Средь бела дня. Снизу – вверх. Иногда ходили удачно. И нашей полковой разведроте приходилось помогать десантникам отбивать горку у духов.
А нашу горку душманы просто обстреливали. Но с настоящей маниакально-депрессивной настойчивостью. В первые дни на позиции моего разведвзвода прилетало тринадцать реактивных снарядов за четыре минуты. С 6 часов утра до 6 часов вечера. Без перерывов на завтрак, обед и полдник. Позднее душманы подтянули 82-миллиметровый миномет и 76-миллиметровую горную пушку. Жить стало еще веселее. Но зато реактивными снарядами обстреливать нас стали гораздо реже.
В то время мои разведчики пытались на слух определить, куда прилетит