– Плевать.
Больно было, бой баба не солгала. Порой я проваливался куда-то в саму черноту, теряя себя. Выводил меня обратно Лев. Такой, каким приснился мне. Щербатый, вихрастый. Мой. За руку выводил.
– Антибиотики поставлю, – доносился голос сквозь вату. – Крови у меня нет и никогда не было. Физраствор есть.
– Всё равно…
Снова боль. Затем минутное облегчение. Осознание, что теперь станет легче. Должно. И я смогу решить все проблемы. Обязан. И Катю найду.
– Это тебя в Ерофеево подстрелили? Там бегали на днях с пистолетами.
– Где?
– Деревня возле станции.
Доходит медленно. А потом жгучее желание встать немедленно. Там Катя. У неё Лев. Её нашли. Я там нужен… Но внезапно понимаю, что ноги стали ватными. Словно просто устали мне служить. На долгое мгновение мне казалось, что я больше их не чувствую.
– Да лежи уже, – отмахнулась фельдшер. – Искали они там кого-то, да так и не нашли.
Дышу, снова вспоминаю, как дышать. И кажется вдруг, что тогда в электричке я не просто так увидел Катю, юбочку, коленки острые из под неё… Судьба.
– Деньги в куртке, – хриплю я. – Сколько надо берите.
– Встанешь и сам дашь, я тебе что, воровка?
Темнота снова тянет меня к себе. Обманывает, обещая встречу с сыном. Фельдшер идёт к дверям моей тесной клетки.
– Стой, – сказал я пытаясь быть убедительным. – Рядом встань и стой, телефон положи…
– Себя положи и лежи, – фыркнула она. – А у меня Петрович сейчас придёт, что я ему скажу? Придумал тоже…
Я выключился. Иногда выныривал, когда по моему лицу бегала муха. Пытался её согнать – сил не хватало. И тогда слышал, как сердито моя спасительница отчитывает тех, кто пропустил приём. Мать ребёнка, которого от сладкого обсыпало. А ещё яростный спор о том, что мастит у коровы хозяйственных мылом не вылечить, блокада нужна, блокада и дойки почаще. И все это казалось таким иррационально мирным, что не верилось, что там где-то – Лев в опасности. Но из капельницы медленно капает раствор, каждая капля из которого лечит меня ничуть не меньше, чем чужой разговор о коровьем вымени.
Глава 8
Катя
Откат меня настиг ближе к ночи. Нещадно болели руки и плечи – весь день ребёнка носила. Спина тоже болела. Ноги. Казалось, что болит все. Я полезла в аптечку к бывшему, благо болеть он любил, делал это со вкусом, с чувством, с толком, с расстановкой. До сих пор, как вспомню, так вздрогну. Ладно, все позади, а аптечка у него шикарная.
Боль немного ушла, но мне хотелось спать. Я не спрашивая заняла диван в гостиной – в конце концов я отдала Виталику целый год своей жизни. Возможно, если бы не Виталик, он был бы лучшим моим годом. Раньше он мне даже красивым казался. А теперь…теперь мне было с чем сравнивать, на свою беду.
Лев уснул, я уснула тоже. Снился мне его папа. Он шёл за нами, спотыкаясь. На его одежде алели пятна крови. Мне было жаль его, но я искренне восхищалась