Он посмотрел на нового знакомого и улыбнулся.
– А можно и мне послушать?
Тот довольно рассмеялся и подмигнул мальчику.
– А то! Ты мне, определенно, нравишься, парниш.
Арсений запрыгнул на скамейку с ловкостью кошки и спрятал ноги под себя. И снова это недосягаемое чувство, на этот раз подошло совсем близко, подкатило к горлу, забило в виски – чувство свободы, легкости, воздушного полета в бесконечности Вселенной. От человека рядом веяло весной, запахом цветущей яблони, теплым молоком, чем-то родным, близким, выученным наизусть, как любимое стихотворение. Юноша положил губную гармонику на ладошки Арсения и принялся объяснять механизм этого миниатюрного инструмента. А мальчику казалось, что он случайно, ненароком дотянулся рукой до мягкого одеяла неба.
– Арсик! – услышал грозный окрик и вздрогнул, напрочь забыл, что мама в продуктовом магазине неподалеку. Захотелось только скрыться от хищных глаз, и он беспомощно взглянул на собеседника. Тот никак не отреагировал и продолжил свое объяснение, верно, не понял, что зовут его нового знакомого.
Мальчик с досадой закусил губу. Варваре Петровне потребовалось около восьми секунд, чтобы выхватить руку сына и потащить его за собой. Арсений даже не успел попрощаться с гармонистом.
– Как вам не стыдно! – презрительно бросила волевая женщина юноше и вот уже напустилась на плачущего от обиды Арсения.
– Я же просила тебя подождать у магазина, глупый-глупый мальчишка! Сколько тебе раз повторять: не заговаривай ты с незнакомыми дядями!
Арсений не отвечал, он громко шмыгал носом и глотал горькую соль. Как заклинание твердил про себя одно единственное, выхваченное из вечности слово «гитара», так и не узнав, что это. Ветер доносил приглушенные звуки, кто-то создавал новый музыкальный ритм, кто-то создавал из пустоты воздушных масс большой и уютный дом с непременно распахнутыми для гостей дверями.
II
Он медленно вышагивал по залитой дождем мостовой. Плавно – точно танцевал; мерно постукивая ботинками – словно марш. Помахивал нетяжелым чемоданчиком – сам не сознавал, что нес его в руках, но плескал в океане воздуха на автомате. Застывшая улыбка закралась где-то в области уголков губ – посиневших от колючего весеннего холода. Легкое недомогание в области головы… Он знал – всего-то нужно прилечь и вздремнуть на часок-другой. Но дом застрял в лесу спешащих людей. Продирался сквозь этот лес, всматривался, находил, бросался к своему пристанищу и тотчас же снова терял из виду. Доктор морщился от досады, вглядываясь в человеческие лица, чтобы невольно поставить диагноз. Бледное, безжизненное, сухое… лицо обреченного человека, висящего над пропастью.