Грим. Анастасия Худякова

ответах высказывал нестандартную точку зрения, такую блажь, как собственное мнение, то неизменно получал низкую отметку, потому что оно не совпадало с мнением большинства и самого преподавателя и считалось неправильным априори. Однако тот умник, что копировал сухие шаблонные ответы где-то на просторах интернета, всегда был вознагражден. Если юноша имел наглость поспорить с преподавателем, за плечами которого не один служебный год и не один учебник, написанный все теми же «правильными» шаблонными фразами, не выражающими ничего, кроме стандартных однотипных мнений, то этот юноша обязательно был порицаем за несдержанность, вольнодумство и излишнюю экспрессивность, и в пример ему ставился тот ученик, который умел слушать и молчать, не имея своего мнения вовсе. Роман отчетливо помнил, каково было стоять у позорной доски, пока Кирби Ларсон с самодовольным видом зачитывал купленный доклад. В тот день его избрали председателем ученического совета. Но свою философию Роман начал формировать не тогда, когда его место отдали надменному, откровенно глуповатому Ларсону, и даже не тогда, когда был исключен на неделю по инициативе преподавателей, в круг которых входил и Левис. Ее прочный фундамент был заложен в тот день, который Роман теперь даже не смог бы четко определить в календаре.

      Роман тогда не хотел возвращаться домой. Он должен был поработать и подумать в тишине. Подсобное помещение, примыкающее к комнате отдыха, идеально подходило для этого. Когда Роману показалось, что во всей школе кроме него, уборщиков и провинившихся не должно было остаться никого, в комнату отдыха, громко разговаривая и перекидываясь бессмысленными шутками, ввалились преподаватели Макгилл, Раск и Левис. За годы практики у них сформировалась своя крепкая компания, которую Роман про себя предпочитал именовать шайкой Рыцарей Справедливости. Разумеется, не без иронии. Он замер, не решив, как будет лучше: выйти сразу или остаться здесь, пока преподаватели не уйдут. Роман замешкался и потому посчитал, что выходить уже поздно.

      – Я бы с удовольствием сходил, парни, – послышался голос Макгилла, приглушенный скрипом дивана, – но Олсен с меня точно шкуру спустит, если опять не сдам контрольные и журналы вовремя.

      – Упырица совсем рехнулась, – бросил Раск. – Оно и понятно! Тяжело без «аппарата» в доме-то.

      – Так Отто все-таки слинял от нее? – удивленно воскликнул Макгилл.

      – Ну да! Я думал, это всем уже известно.

      – А ты считал, что у нас просто так начались внеплановые проверки? Потому что Олсен слишком скучно работается? – Только теперь Роман понял, что среди вошедших присутствует Левис, и поморщился.

      – Вот же стервятница!

      – Нет такого слова, Раск, не позорься.

      – Как же нет?!

      – Ах, ну да, ты же среди нас лингвист. Мои извинения!

      – И чем же стервятница отличается от обыкновенной стервы?

      – Да, просвети нас, старина!

      – Ну парни, тут уж лингвистом быть не