МАЖОРИК
1
Со стаканом сока в руке Проворин недовольно посматривал на сына. Тот, вперившись в экран, не отвечал на его взгляды. Наконец Леонид Еремеевич не выдержал:
– Сидеть в интернете можно и дома, незачем было ехать так далеко, – проворчал он негромко. – Живете с заклеенными глазами.
– Что тебя раздражает? Я как раз читаю об этих местах, – не отрываясь от экрана отвечал сын.
– Дома не мог? Здесь каждый час дорог. Приехали пройти библейскими тропами, подошвами ног, так сказать, ощупать историю.
– Тебе с твоими друзьями вообще-то лучше было бы пройтись тропами Ермака. Ведь это он, Ермак, открыл Сибирь, страну ваших богатств.
– Вот я тебя самого скоро отправлю в Сибирь, поймешь, как богатства достаются.
Кремнистая, ржавая земля вади, в каменной крошке и щебне, цвела в эту пору анемонами, ирисами, дикой горчицей и луком, и от множества лиловых, красных и желтых пятен казалась парчовой ризой, брошенной кем-то сверху. Солнце, не жгучее и доброе из-за войлочной облачности, шло к заходу, отчего отдаленные ковриги гор на востоке нежно порозовели, а в складках холмов залегли синеватые тени.
Проворин допил сок и растянулся в шезлонге. Он не терпел беспредметной болтовни, к которой был склонен его сын Еремей. Но, странное дело, тот часто втягивал его в ненужные диспуты, более того, умел разбередить и растревожить, лишить привычного покоя и устойчивой здравости мысли. Леонид Еремеевич любил сына и в то же время невольно остерегался близкого общения с ним. Тот мог спросить то, на что у него не было ответа, сказануть такое, что прежде ни от кого не доводилось слышать. С Инной, матерью Еремея, Проворин развелся, когда тому было двенадцать. Инна была из консерваторской семьи и, хотя самой пришлось податься в экономисты, с рождения сына мечтала о его музыкальной карьере. Но он, обнаружив хороший слух и способности, не прикипел к клавишам, прикидывался чайником, изводил преподавательницу. Его пытались вести по дороге Рахманинова и Рихтера на веревочке, но однажды, восьмилетним, Ерема пригрозил сбежать из дома или броситься в пролет лестницы – и от мальчика отступились.
Уйдя из семьи, Проворин верно и аккуратно заботился не только о сыне, но и об Инне, понимая, что лишь здоровая и благополучная мать вырастит ему достойного наследника. А в том, что он сделает из Еремы наследника своего дела, Леонид Еремеевич не сомневался. Потому – самая элитная школа, развивающие программы, языки, поездки – чаще с ним, чем с матерью – по мировым столицам. Любознательный и смышленый, Ерема явно опережал в развитии сверстников, причем имел оригинальный склад ума, отличался быстротой реакций, своеобразным юмором и независимостью суждений, чем все больше и больше нравился отцовскому честолюбию. Он удивлял и внешней своей миловидностью. Темными бархатными глазами, удлиненным овалом лица мальчик походил на мать (Инна была и оставалась привлекательной женщиной), а энергичную посадку лба и ямку на подбородке взял от отца.
И вдруг скандалец, в десятом классе – из-за обнаруженного в сети любопытного видеоролика. Проворину любезно о нем донесли, скопировали и доставили на просмотр. И вот что он увидел: вход в парк Горького, из машины вываливается сынок с двумя дружками, один из них с камерой.
– Сегодня мы приехали в парк Горького, хотим проверить, на какие унижения способны люди ради денег, – объявляет Ерема в камеру. После чего начинает ходить по аллеям парка и приставать к прохожим.
– Если я дам денег, вы согласитесь выпить моей мочи? – предлагает девушкам-сверстницам. – Тысяч за десять-пятнадцать?
Те смущенно разбегаются. А сидевший на лавочке потрепанного вида молодой мужчина при виде купюр вступает в переговоры. Сговариваются на десяти тысячах. Отходят за какие-то строения…
Парень лет двадцати пяти, к которому Ерёма подходит с тем же предложением, ни слова не говоря, бьет его с правой в голову. Сынок скувыркивается на газон и пускается наутек. Хорошо, будет уроком!
Так, снова девушки. Ну и наглец же! Предлагает им раздеться «прямо здесь». О, эта не против! Красивая, а вот же не устояла – за пятнадцать тысяч. Стягивает с себя одежду, в одних трусиках прохаживается по аллее. Дальше еще забавней – Ерёма покупает в киоске две банки красной икры и здесь же в парке любезно кормит ею бомжей.
Снова говорит в камеру:
– Я не осуждаю этих людей. И не смеюсь над ними. Считаю, что у каждого бывают ситуации или проблемы, из-за которых человек способен на что угодно. Мы не знаем, как сами бы себя повели, если бы попали в тяжелую ситуацию.
«Наглец, подонок! – кипел отец. – Запись растиражируют, звон поднимется на весь свет. И на кого пальцами будут показывать? Не на тебя – ты на хрен никому не нужен. На меня все шишки – подонка воспитал, с жира бесятся, глумятся над людьми. Развращающая власть