– Это я, – Торм развёл руками, – должен тебя за всё благодарить! И озеро! – он поклонился Айре-Нуру. – И духу озера – моя благодарность! – человек поклонился ещё раз.
Лекарь внутренне горько улыбнулся. Лесу так не хватает любви. Как и людям не хватает любви. И тем, и другим любить страшно. Потому как кажется, что затем будет больно.
Прошлое оставляет раны. И время их не лечит, не превращает в шрамы, оставляя открытыми, если не применить средство, которое действительно заживит обнажённые нервы, сошьёт разорванную душу, залатает кровоточащее сердце. Средство это – то же самое, любовь. Но сколько у неё ликов и ипостасей, на каждое живое существо найдётся своё, необходимое ему, проявление любви.
Нужно учиться… видеть его, слышать, чувствовать. Необходимый в данный момент лик любви. А может быть, Рэй прав и не стоит пытаться спасти ему жизнь? И просто подождать, пока придёт Костлявая?… Нет, когда есть возможность, всегда нужно делать то, что в твоих силах.
А если сил недостаточно?
Вендиго принюхался.
Вроде бы осколок не сулит ничего такого, что могло бы насторожить столь тёмную сущность, как Пожиратель. А значит, всё должно пройти спокойно.
Рэй обернулся на князя:
– Едем.
Озеро попрощалось с человеком мелодичным, нежно-голубоватым звоном. И пробежавшей без ветра узорчатой рябью.
И Торм знал, что ему не показалось.
* * *
Риа́нна подошла сзади к сидящему за столом мужу и легонько тронула его за плечо:
– Стеф, поздно уже. Он не приедет.
Сте́фан – широкоплечий сорокалетний мужчина, чьё лицо окаймляла аккуратная бородка, обернулся и сверкнул взглядом:
– Чёрта с два!
Жена – милейшего вида курносая блондинка чуть за тридцать, всплеснула руками:
– Не ругайся, в доме дети!
Стеф хмыкнул. Если верить письму, у брата ещё есть время. Но в дороге может случиться всё, что угодно. Нужно было плевать на запреты врачей и поехать ему навстречу. Торм взъерошил себе начинающие седеть волосы:
– Молчи, женщина, – беззлобно отозвался он. – Ещё не вечер.
Рианна вздохнула. Он прав. Ещё не вечер. Ещё не наступил последний вечер Рэя Торма. Если верить письму.
Раздался шум, в комнату ворвались дети – десятилетний Во́льдар и семилетний Бри́ндар и, размахивая деревянными кинжалами, описали круг по кабинету и улетучились обратно за дверь. Топот ног возвестил, что сорванцы устремились на улицу.
Женщина молча потрепала мужа по плечу, тот кивнул. Совсем отложил свиток, на котором не мог вывести ни буквы последние полчаса. Откинулся на спинку кресла, ущипнул себя за переносицу:
– К дьяволу это прошение, да простит меня господин Дуррин! Сегодня я его не составлю!
– Может, пойдём, прогуляемся? – Рианна коротко улыбнулась.
– Может быть… – усмехнулся Стеф.
С улицы