Она сидела среди вереска и плела венок. Один уже красовался на её голове, живой короной обхватывая белоснежные волосы. Её пальцы ворожили над цветами, а звучный голос выводил:
Звезд не видно огни,
Мутны воды реки,
Затуманили думы мне очи.
То как кровь солоны,
То полынно горьки
Мне недолю опять напророчат.
Но сияющий лик
Явит миру Заря,
Хорс впрягает коней в колесницу
Путы дум в этот миг
Полыхают, горят
И душа вьется огненной птицей.
Под моей ногой хрустнул стебель, ставя точку в песне. Морана подняла голову. Доплетëнный венок она водрузила мне на голову.
– Вереск будет помнить тебя всегда, Привратник. Храни его.
И снова ледяные пальцы опалили грудину.
***
За время пути река всë отчётливее покрывалась чернотой. Если раньше она тонким слоем смога клубилась над водой, то теперь обволакивала мазутной плëнкой всю поверхность. Даже вороны пропали. Да что там вороны?! Комары не жужжали под ухом. Ощущение, что время на исходе нарастало и давило. Причём не только у меня: Яшка всё торопила на привале, Маруся беспокойно металась туда сюда, а Чудь мрачнел с каждой минутой. Так что, когда я прибавил шагу, ни кто не возражал. От дневного отдыха тоже отказались. Перекусили на ходу пирогами, которые насовала нам матушка давешнего сопливого чичероне (насморк у него таки прошёл волшебным образом уже к вечеру).
После полудня по реке проплыл громко матерящийся водяной в импровизированной лодке из здоровенной тыквы. Он костерил чокнутых некромантов, воительниц недоделанных, палящее солнце и вообще всё, на что падал его взор. Солнце возможно и палило, но за плотным слоем облаков лично я этого не ощущал. Яшка хотела было спросить где тот раздобыл такой громадный овощ, но передумала. Она в географии слабовата, а маршрут ей водяной расписал бы серьëзный.
Небольшая гора (или это был большой холм?) вынырнула из-за макушек деревьев неожиданно. Вот только что её там не было, а вот она уже нависает над лесом. Реку уже видно было издалека. Мëртвые деревья совершенно не перекрывали обзор. Почерневшие листья хрустели под ногами как глиняные черепки. Река маслянисто блестящей змеëй вырывалась из тëмного зëва пещеры и вольно растекалась в проторенном русле.
Запаслись факелами, обмотав коряги разодранной рубахой, одолженной мне Властой, и сухими травами вперемешку.
В тоннеле было сыро, но на удивление светло, а сквозняк намекал на существование световых шахт. К счастью в воду лезть