А вот чего я не любила – так это хлеб с рыжиком. Хлеб пекла мама в русской печке. К муке всегда добавлялось ещё что-нибудь. Когда чистили картошку, то не выбрасывали очистки, сушили, потом перетирали и добавляли в муку. Но такой хлеб был вполне терпимым. А вот с рыжиком мне совершенно не нравился. Мама ходила в поле, собирала зёрна рыжика. Это такое растение из семейства крестоцветных, как горчица, кольза[2], турнепс. Созревшие коробочки содержали мелкие рыжие зёрнышки. Вот их мама добавляла в муку. Я говорила: «Скорей бы кончилась война, чтобы не было хлеба с рыжиком».
Мамуся со мной и Аллочкой
Ещё одним промыслом мамы был сбор колосков. Осенью после уборки урожая на поле оставались колоски. Люди выходили в поле их собирать. Промысел этот был опасным. Кто придумал запрещать собирать колоски? Ведь они всё равно гнили под снегом. Но как бы то ни было, людей гоняли. Кого ловили, могли посадить. Люди всё равно ходили собирать колоски: какое-никакое, но подспорье в голод.
Когда завели кур, настал мой черёд вносить свою лепту в семейный труд. Моя обязанность была такая: стеречь цып лят. Постоянно приле тал коршун и норовил унести цып лёнка. Когда курочки подросли, появилась ещё одна обязанность: стеречь огурцы, чтобы они их не поклевали.
Однажды я заигралась, забыла про кур и огурцы. Куры обрадовались, поклевали огурцы. Мамуся пришла из школы и обнаружила потраву. Очень расстроилась и ударила меня по лицу. Не сильно, но как-то неловко, и из носа потекла кровь. Её можно было понять: огурцы – это еда, которой было не так много.
Этот эпизод я запомнила. Но ещё сильнее его помнила мамуся. Незадолго до смерти она призналась, что всю жизнь чувствует вину передо мной за тот случай. Мне и сейчас жалко её до слёз за это чувство вины.
Вот такие мы, матери. Воспитание детей – дело сложное, требует порой и наказания. Но как потом мать переживает – больше, чем наказанный ребёнок. Тогда я успокоила мою мамусеньку, сказала, что понимаю справедливость наказания и никогда не обижалась. Ведь мне семья дала поручение, а я его не выполнила. А было мне пять лет.
В мои обязанности входило следить за Аллочкой. Это воспитало во мне многие черты характера. Я считаю, что стала известным педагогом благодаря Аллочке. К лету она начала вставать на ножки, но ещё не ходила. Я брала её за ручки и водила по террасе, выговаривая ей, почему это она не может ходить сама. Вон Светочка у Выползовых уже ходит. Я не догадывалась, что Аллочка так мала, что не понимает моих нотаций. Ей не было и года.
Мы