Первая половина ночи, предварённой пятью порциями любимого виски Thalisker, прошла в жёниных слезах, таблетках новопассита и чтении Набокова. В третьем часу, в очередной раз, будто выкинутый чьей-то железной рукой из рваного, но всё равно, сладкого и тёплого сна, Миша накинул халат и пошёл в детскую. Младшая спала на спине, сбросив одеяло, раскидав по кровати свои зажатые в кулачки, розовые ручонки и пряди густых рыжих волос. В голубоватом свете ночника и пижаме в цветочек она походила на Алису с иллюстраций в книжке, которой сорок лет назад бабушка изводила Мишу. Старшая, чертами лица очень похожая на отца, спала в своей любимой позе эмбриона, басовито посапывая заложенным носом. Миша постоял минут пять, ни о чём не думая, просто пытаясь проникнуться волшебной атмосферой комнаты, безмятежностью детского сна. Потом три раза перекрестил каждую, энергично, размашисто, как крестил его в детстве дед. «Ничего, девчонки, мы ещё повоюем».
Следующий день начался с приезда юристов. Холёные, донельзя серьёзные и невероятно похожие друг на друга, мальчик и девочка из крупной (и, опять же ж таки, международной!) фирмы, были крайне удивлены присутствию Миши в переговорной. Видимо, ребята ожидали увидеть увольняемого генерального директора валяющимся на диване с инфарктом или, по крайней мере, забившимся в угол под присмотром пары охранников. К тому же, эти суслики, оказались не шибко компетентными в своём чёрном деле, и Мише пришлось самому совместно с эйчар-директрисой составлять все необходимые бумажки. Чуть позже состоялся разговор с Розмари на тему компенсации. Ему предлагалось потрудиться ещё месяц для завершения пары проектов. Ну, и компенсация в размере четырёх месячных окладов. Через час жёстких переговоров пришли к семи. Розмари кидала на Мишу презрительные взгляды: наверное, высоко духовные швейцарцы при подобном раскладе глушили антидепрессанты и заливали благодарными слезами её костлявые колени. А у этих русских извращенцев опять всё не по-людски…
Потом было общее собрание коллектива. Народ безмолвствовал, опустив глаза в стол и усиленно потея, отчего атмосфера в переговорной, отнюдь не рассчитанной на пятьдесят взволнованных тел, стала душной в самом буквальном смысле. Когда в конце долгой речи Маркуса было отмечено, что теперь генеральным по России будет Роберт, и, что компания возлагает массу надежд на оставшихся сотрудников, несколько сервисных инженеров, не поднимая голов, ожесточённо почесались. Мише даже показалось, что он услышал звук этих задумчивых поскрёбываний. Что в них было? Великий пофигизм нашего рабочего человека, типа, мели Емеля? Страх перед будущим? Или, может, грустная ухмылка? Пойди пойми эти загадочные, лохматые и угрюмые русские души… Но Мише, всё-таки, очень хотелось верить, что среди самых разнообразных эмоций, теснившихся в головах этих уставших от ожидания людей, была хотя бы ничтожная