две вещи, которые атакуют эту цитадель постоянства внутри нас: ложные блага и ложное зло. Я определяю их следующим образом: ВЕЩИ, КОТОРЫЕ НЕ В НАС, НО ВОКРУГ НАС, И КОТОРЫЕ НИ ПОМОГАЮТ, НИ ВРЕДЯТ ЧЕЛОВЕКУ КАК ЧЕЛОВЕКУ. И поэтому я не буду называть их хорошими или плохими ни в действительности, ни по здравому смыслу: я буду утверждать, что они таковы по мнению и по некоторому общему впечатлению большинства людей. К первому классу они относят богатство, почести, власть, здоровье и долгую жизнь. Во втором – бедность, дурную славу, слабость, болезни и смерть, а также, если выразить это одним словом, все остальное – случайное или «внешнее». Из этого двойного источника в нас возникают четыре главные страсти, которые подавляют и изнуряют всякую человеческую жизнь: желание, радость, страх и боль. Первые две из них обращены к чему-то, что считается добром, из чего они и рождаются: две последние обращены к чему-то, что считается злом. Все они вредят и беспокоят душу, и если их не предвидеть, они сбивают ее с пути, но не одним способом. Ибо когда душа спокойна и постоянна, словно весы, находящиеся в равновесии, они отталкивают ее от этого равновесия, одни – поднимая, другие – опуская. Но теперь я оставляю в стороне ложные блага и восторг (ибо это не ваша болезнь) и перехожу к ложным порокам, ряды которых опять-таки двоятся. Ибо есть общественные и частные. Общественными я называю и определяю тех, чьи мнения (sensus) влияют на многих в одно и то же время; частными – тех, чьи [мнения влияют] на отдельных людей. К первым относятся война, чума, голод, тирания, резня и другие явления, которые направлены вовне и являются общими. Ко вторым относятся боль, нищета, позор, смерть и все то, что содержится в доме и, по нашему мнению, относится к одному человеку. Причина, по которой я провожу это различие, не пустая, потому что человек оплакивает несчастье своей страны или изгнание и гибель многих людей совершенно иначе и в другом смысле этого слова, чем когда он оплакивает только свое собственное несчастье. Добавьте к этому множество различных болезней. Однако, если я не ошибаюсь, самые серьезные из них – от общественного зла, и уж точно – от упрямства. Ибо очень многие из нас подвержены общественному злу: то ли потому, что оно нападает на нас густо и быстро и, словно сплошной боевой строй, одолевает того, кто остается на месте, то ли еще потому, что оно обольщает нас лестью, и мы часто не знаем и не понимаем, что от него в наших душах зарождается болезнь. Вот, если кто-то впал в частную скорбь, он должен признаться в своем пороке и слабости, даже если не исправит их (ибо какое наказание?), но тот, кто так часто не признается в своем промахе или оплошности, становится тем, кто даже хвалится этим и считает это похвалой. Ведь это называется «благочестием» и «состраданием».
И далеко ли то время, когда эта лихорадка будет закреплена среди добродетелей, а может быть, и среди общественных божеств? Поэты и ораторы восхваляют и навязывают нам горячую любовь к родине,
