Художник полулежит на низком диване, окутанный кальянным дымом. Взгляд мягок и туманен. Во всей позе видится расслабленная томность.
– Так можно рассуждать о мире людей, но мульты…, – пытаюсь возражать я. Но внезапно запинаюсь, увидев неприкрытое вожделение во взгляде Художника.
– Она так прекрасна и чувственна, – облизывая губы тихо шепчет он, глядя на Суламифь. – Так вдохновляет меня… Так вдохновляет…
И я вдруг в восхищении замираю, напрочь позабыв о том, что хотела затеять спор. Красота Суламифи буквально парализует меня. Как я раньше не замечала, что она невероятно, безудержно красива! Может быть потому, что она всегда мешала мне своей озабоченностью сексом и эротикой; зачастую была до крайности неуместна в своих желаниях и слишком непосредственна в проявлениях. В общем, так неудобна в обычной жизни, что я концентрировалась лишь на том, чтобы не «дай бог» она «из меня не выпрыгнула» и не опозорила перед «добропорядочными гражданами». Да! Видимо, я была так озабочена её вечным подавлением и контролем, что не удосуживалась разглядеть…
– Это факт. У тебя и не было повода её разглядеть, – тихо отвечает на мои мысли Художник. – Ведь, по настоящему красивым может быть только удовлетворенное, а потому и расслабленное существо. А она у тебя «на жесткой диете». Причем, – всегда. Потому обычно – суетлива и нервозна. А за сим, обычно, красоты не углядеть. Разве не так?
– Если следовать твоей логике – она сейчас так красива и расслаблена, потому что полностью удовлетворена?
– Конечно! – вскрикивает вместо Художника Суламифь, в исступлении прижимая руки к груди. – Любовь с Олегом божественна! Он – очень чувственный… Так много блаженства в его ласках! Ах! Хочу ещё!
Суламифь беззаботно смеется так звонко и музыкально, «точно серебряный град падает на золотое блюдо».
С жуткой болью в бедрах усаживаясь в кресло, я кривлюсь от боли.
– Ага, – не разделяю я её радости. – Ты судя по всему, негативных последствий от этих физических упражнений не испытываешь? А у меня всё тело болит… По мне, как катком проехались!
– Это с непривычки! Это с не привычки! – беззаботно распевает Суламифь. – Нужно просто укрепиться телом – спорт, йога и всякое такое. Ведь нам для долгих занятий любовью нужен крепкий организм. А ты у нас – слабенькая.
– Неужели? Надо же, как рассуждаешь, – не вольно злюсь я. – А я вот не понимаю, почему из-за какого-то пресловутого мышечного спазма, дарующего разрядку и краткое наслаждение, должна изнурять себя всякими там изматывающими длительными телодвижениями.
Она смотрит на меня с грустью и обреченно вздыхает.
– Ты не принимаешь этого… Да? До сих пор не принимаешь?
– Чего это не принимаю? – настороженно вопрошаю я. Неожиданная жалость во взгляде этого красивого полу ребёнка полу взрослого, окончательно