Когда он пытался обнять меня, его тело инстинктивно сопротивлялось контакту с холодным металлом. Я регистрировала микроскопические движения: как напрягались мышцы, готовые отстраниться, как учащалось дыхание от стресса, как расширялись капилляры в попытке согреть кожу в местах соприкосновения с моим корпусом.
– Ты… холодная, – прошептал он.
– Система терморегуляции поддерживает оптимальную температуру для работы процессоров и батареи, – ответила я автоматически. – Примерно 28 градусов по Цельсию.
Он отдернул руку, словно обжегшись. Хотя это я была холодной, не он.
Юкио попытался улыбнуться, но я видела напряжение в его лицевых мышцах. Мой новый мозг услужливо сопоставил это с базой данных человеческих эмоций: дискомфорт, страх, жалость.
– Я много думал, как… – он снова запнулся. – Врачи сказали, что ты можешь вернуться домой.
Я кивнула:
– Да, базовая калибровка завершена. Я функциональна.
– Функциональна, – эхом повторил он. – Юри, ты… ты всё ещё ты?
Вопрос повис в воздухе. Система отметила повышение температуры процессора – мой эквивалент эмоционального напряжения.
– Мой мозг сохранился, – сказала я. – Все воспоминания на месте. Я помню нашу первую встречу в книжном магазине. Помню, как ты подарил мне сборник хайку на день рождения. Помню вкус того ужасного кофе, который ты пытался приготовить в нашу первую совместную ночь.
– Но?
– Но я не могу больше пить кофе. Не чувствую его запаха. Не ощущаю тепла твоих рук. Всё, что я могу – это измерить температуру, давление, влажность. Преобразовать прикосновение в цифры.
Он шагнул ближе, попытался обнять меня. Неловко, осторожно, словно я была хрупкой. Какая ирония – теперь я была прочнее его. Мои сенсоры зафиксировали дрожь в его руках, учащенное сердцебиение, запах страха в его поте. Он боялся меня. Боялся того, чем я стала.
Раньше в такие моменты я чувствовала тепло его тела, уют его объятий, защищенность. Теперь же я лишь регистрировала точки контакта, считывала биометрические показатели, анализировала состав его дыхания. Идеальная машина для сбора данных. Всё, кроме того единственного параметра, который действительно имел значение – чувства любви, которое невозможно измерить никакими сенсорами.
– Прости, – прошептал он, отстраняясь. – Мне нужно… привыкнуть.
– Конечно, – ответила я. Мой голос звучал ровно, без модуляций. Как у машины.
В его взгляде я видела все, что нужно было знать. Мои оптические сенсоры фиксировали каждую микромимику, каждое движение глаз, каждое подергивание мышц. Система услужливо анализировала эти данные, выдавая заключение, которое я уже знала: человек передо мной больше не видел во мне свою невесту. Он видел машину с загруженными воспоминаниями той, кого любил.
Может быть, он был прав. Может быть, та Юри действительно умерла в той аварии, а я была лишь очень точной копией, способной воспроизводить её воспоминания, но не