– Куда пятку? – орал Сивков. – Пятку от пола не отрывай, деревня! Ногу, ногу выше!.. Давай, Харлампиев, помоги!
Оба унтер-офицера схватили несчастного Хлопотьева – один под колено, другой под пятку – и принялись тянуть вверх. Вдруг что-то треснуло. Сивков отскочил, Харлампиев сел тут же на пол.
Мадатов рванулся было вскочить, но его прижал обернувшийся костюмер.
– Куда, ваше благородие, еще не застыло! Сейчас господин поручик во всем разберутся…
В сенях уже в самом деле стоял огромный Бутков. При нем всем сделалось много тесней, но спокойнее.
– Что, Сивков?! Испортил царево имущество? Сломал Хлопотьева?
Сивков вытянулся, но косился одним глазом на неразумного новобранца.
– Что молчишь, унтер?
– Никак нет, ваше благородие, цела нога.
– Что же тогда?
– Воздух он испортил со страху, – проговорил, поднимаясь, Харлампиев.
Бутков потянул обеими ноздрями и поморщился.
– Здешнего воздуха уже ничем не испортишь. Никакой капустой, никакой кашей.
Державшийся чуть поодаль барабанщик вдруг шевельнул палочками, пробив мелкую и короткую дробь.
– Где тревога, Омельченко? – обернулся к нему Бутков. – Что народ будоражишь?
– Так что, ваше благородие, в самом деле тревога, – доложил Омельченко, бросив руки вдоль бедер. – Лопнуло.
Сивков кинулся к Хлопотьеву, развернул его спиной, и офицеры в самом деле увидел, что непонятный треск издало лопнувшее сукно солдатских штанов.
– Ногу! – рявкнул поручик.
И затурканный вовсе солдат немедленно вытянул икру почти параллельно полу.
– Вот тебе, Сивков, и учение! Быстро тащи его в швальню. Пусть как хотят изворачиваются, но через полчаса он мне нужен в строю целым и по форме одетым.
– Ох, кто-то у меня сегодня красным умоется! – обещал невидимому врагу капрал Сивков, толкая перед собой Хлопотьева к выходу.
Бутков собрался уже уходить, но увидел сидящего у стены Мадатова и подошел к прапорщику.
– Сохнете? – осведомился он, ухмыляясь. – А я вот с вечера позаботился. Ночь, правда, просидел в полудреме, голову старался держать. Зато с утра никаких огорчений.
Он поставил ногу на скамью рядом с Мадатовым, подтянул сапог за ушки. Голова его в белом парике с гигантскими буклями, с косой, навернутой на железную проволоку, казалась несоразмерно огромной в сравнении даже с широченными плечами, обтянутыми зеленым кафтаном.
– Видали? Это ему наши умельцы так панталоны пригнали. А он, бедолага, думал, что в армии так и надо. Так и должно быть, чтоб неудобно. Чтобы человек в казарме и шагнуть мог по одному только приказу.
– Что же, разве его до сих пор не учили? – осторожно спросил Мадатов.
– Пополнение, – коротко бросил ему Бутков. – В гвардию, как и в армию, берут сразу же от сохи. Росту хватает, стало быть, годен. А нам с вами их на площадь вести, перед