– Плохо сейчас служить, Мадатов. Офицеры из гвардии бегут сотнями. По семейным делам просятся, по болезни, только б разрешили в отставку. В Конном полку знакомый за год от поручика до полковника доскакал. Потому что все старшие выбыли. – Бутков схватил Валериана за плечо и притянул к себе ближе. – Не нужны императору офицеры. Не-на-до-бны!
– Я видел, – осторожно начал Валериан. – Я видел, как император отправил капитана на гауптвахту. Офицер шел в тяжелой бобровой шубе, а денщик за ним нес шпагу и пистолеты.
– Слышал я это дело, – неохотно отозвался Бутков. – Что скажу тебе – здесь прав был курносый. Разболталась гвардия при матушке, разболталась! Иные службу забыли вовсе. Многие и вовсе ее не взяли. Что тут говорить, прапорщик, когда меня самого чуть ли не от рождения в полк рядовым записали. Я еще, может, под стол пролезал, а уже – унтер Преображенского. Но как только смог ружье в руках удержать, прискакал в Петербург, явился в полк и с тех пор служу честно… Но он же не с наглецами, он с армией всей воюет, Мадатов! Со своей армией, прапорщик, не с чужой! Тут случай был, Бенигсен ему не понравился. Курносый трость поднял и – галопом, словно в атаку. А генерал шпагу поднял и ждал. Хватило ума Павлу Петровичу – отсалютовал и мимо промчался. А то ведь старик ему такого позора ни за что бы не спустил.
– Странно, – начал Мадатов, понизив голос, – странно. Я думал, что так неправильно вспыльчивы бывают только ханы, шахи, султаны. Великий Надир-шах, тот, что собрал заново империю персов, как-то заподозрил своего старшего сына и велел его ослепить. Через два дня он раскаялся и приказал уже казнить – полсотни своих приближенных, что не удержали его тяжелой руки.
Бутков крякнул:
– Знаешь, и я тоже могу тебе рассказать что-то подобное…
Мадатов продолжил спокойно:
– Те, что остались в живых, испугались. И кто-то чересчур сильно…
Поручик неожиданно шагнул вперед, развернулся, заступил дорогу, заслонил заходящее солнце.
– О чем я тебе и толкую! Страшно стало служить в гвардии, очень страшно!
– Мне пока нет! – отрубил Валериан, не задумываясь.
– Когда испугаешься, будет поздно.
– Я обещал служить верно.
– Кому?
– Императору!
– А как он посмотрит на твою верную службу?! Два дня назад целый батальон с плаца маршем прямо в Сибирь. Не так высоко ногу, видите ли, тянули!
Валериан поморщился.
– Я такого не слышал.
– Когда услышишь…
Мадатову надоел этот пустой разговор, и он решился оборвать разошедшегося поручика:
– Я пришел в полк, чтобы служить. И я служу. Как у вас говорят – за Богом молитва, за царем служба не пропадет.
Бутков тоже понял, что зашел чересчур далеко.
– Да, прапорщик, быстро ты выучился. – Его качнуло, он притворился,