– Ну, не то чтобы убила… – раздалось в конце концов из динамиков. – Голову оторвала.
– О, ну да, это совсем другое. Полиции так и скажем?
– Никакой полиции, Лорелея! – Джек вскрикнул, и Лоре даже пришлось отнять телефон от уха, чтобы не оглохнуть. – Точнее, никакой, кроме Ральфа. Позвони ему.
– Да знаю я, знаю. Целлофановые пакеты и лопаты лежат в багажнике. Франца к тебе отправить?
– Ага. Буду очень признателен.
Джек сбросил вызов раньше, чем она успела спросить что‐то еще. Лора спрятала телефон – единственная в городе новомодная «раскладушка», кстати, но, к несчастью, одна на двоих вместе с Францем, – и нетерпеливо постучала костяшками пальцев по подлокотнику кресла. Под колесами инвалидной коляски захрустело битое стекло.
– Франц, ты там скоро? Ты нужен Джеку на Старом кладбище. Эй, Франц?..
Погруженная в мысли, Лора несколько раз крутанула резиновый обруч на колесах и проехалась по надколотой винной бутылке туда-сюда, давя ее в мелкую блестящую крошку, пока вдруг не обнаружила: кроме этого хруста, в переулке больше не раздается ни звука. Конечно, вампиры всегда пьют тихо – в позапрошлом году даже устроили конкурс, кто выпьет больше людей в доме, оставшись при этом незамеченным, – но не настолько. Лора содрогнулась, уже догадываясь, что увидит, когда обернется.
Неоновая вывеска снова мигнула – и потухла, будто и сама не захотела смотреть на подобное.
– Лора… Мне что‐то нехорошо…
Лорелея снова дернула колеса и сделала разворот. Франц держал мужчину цепко, за ворот куртки. Руки завороженной жертвы безвольно висели вдоль тела, как у тех обрядовых кукол из бисера, которые все уличные торговцы вроде него любили толкать туристам под видом сувениров. По выгнутой шее стекала кровь. Ее мелкие рубиновые бусины собрались под кадыком, где зиял свежий укус, и Франц внимательно следил взглядом за их скольжением, будто пытался замедлить. Он немного пошатывался, словно его тоже загипнотизировали русалочьим пением, а испачканный рот хлопал, открываясь и закрываясь, как у выброшенной на берег рыбы.
– Какого черта ты зенки свои вытаращил, придурок?! – заверещала Лорелея.
– Я… Я услышал, что звонит Джек и…
– Нет-нет! Не смей падать в обморок, Франц! Тебе еще домой меня везти, слышишь?
Но он, кажется, уже ничего не слышал. Если бы она не была прикована к инвалидному креслу, то вскочила бы и насильно опустила ему веки, пока еще не поздно, а затем отвесила пару пинков под задницу для профилактики. Они договаривались так: жмуришься, кусаешь, пьешь, глотаешь, бросаешь. Затем вслепую достаешь из кармана платок и вытираешься, стараясь не думать о том, что именно ты пил и делал. Для Франца с его идиотской фобией это был единственный способ питаться, когда в холодильнике не оказывалось донорских пакетов, а жажда скручивала ознобом и судорогой прямо в постели. Ведь иначе…
– Да твою мать, Франц!
Он с глухим стоном пошатнулся и рухнул