И чуть не наступил на тыкву с голубой свечой.
– Ой, осторожно! Мы переставили их, чтобы починить лестницу. Прости!
Джек отшатнулся к дверному проему лавки, откуда вышел тучный пекарь с тестом, налипшим на пальцы, и белым кондитерским колпаком. Джек глянул на него мельком, а затем снова посмотрел на тыкву – совсем крохотную по сравнению с его, но один в один с такой же рожицей. Из нее, однако, текла вовсе не тьма, а холодный зернистый свет. Голубой, как и пламя жемчужной свечи, вставленной внутрь, горящей, да не сгорающей. Все свечи, подожженные от той самой – они с Розой прозвали ее Первой, – на нее походили. Благодаря им тыквы никогда не портились, не гнили и не порастали плесенью, будто сделанные из папье-маше. На пороге бакалейной лавки таких всегда было три, а чуть дальше, у входа в парикмахерскую, – еще четыре. У ворот музея кукол же и вовсе собралось целых восемь вместе с тюками сена и марионетками. Все они смотрели на Джека по-своему: кто‐то зловеще, кто‐то с насмешкой, а кто‐то с пониманием, словно разделял его ношу. В каком‐то смысле так оно и было, ведь каждая подобная тыква хранила в себе кусочек такой же несгорающей души.
– Все нормально. Даже если раздавить одну, ничего не случится, – отмахнулся Джек и перекатился с пятки дерби на носок, взирая на двухэтажную бакалею: одновременно и магазин, и жилище, где наверху обосновались хозяева. Ремонт здесь явно шел капитальный: вход завалило банками с краской, а с потолка осыпалась старая шпаклевка и свисали окислившиеся провода. – Нужна помощь?
Пекарь кивнул и счастливо улыбнулся.
«Я держу свое обещание, Роза. Я забочусь о нашем доме».
А домом для них был весь Самайнтаун. И точно так же, как каждая родная тебе комната заслуживала уюта и чистоты, так и каждый магазинчик, кафе и салон заслуживали помощи. Джек оказывал ее, посильную и нет, простую и тяжелую, но всегда безвозмездную. Разобрать стеллажи в букинистической лавке, чтобы продавцы могли спокойно обслуживать посетителей? Без проблем! Разносить весь день письма по домам, потому что почтальон подхватил ангину? Да, конечно. Погладить и повесить шторы бездетной старушке с радикулитом, снять с дерева кошку или сходить в магазин? Джек может и это. Его работа – город, и совсем неважно, о чем и каким голосом он просит.
Но, несмотря на то что Джек всегда отказывался от платы, его всегда же упрямо пытались вознаградить. Раз не деньгами, то свежеиспеченным хлебом, новыми книгами, только вышедшими видеокассетами, вязаными носками и даже картинами, благодаря которым его холл с годами стал напоминать домашнюю галерею. Больше всего Джек любил антиквариат – старые сломанные вещицы, предназначение которых никто уже не знал и не помнил, но которые выглядели интересно. Прямо как он сам. Надаренное Джек исправно тащил домой и вываливал на обеденный стол перед тремя соседями, чтобы они помогли пристроить ему каждую из «благодарностей», нужную и не очень. Порой на горожан