Те, что с наростами были более жуткими – естественные отверстия на их лицах норовили зарасти, чтобы воспрепятствовать этому они вставляли себе в ноздри, рты и уши самодельные расширители из обрезанных горлышек от пластиковых бутылок (для ртов) и коктейльных трубочек (для ноздрей и ушных каналов). Видели мы и человека, у которого начали зарастать глаза – он носил очки для ныряния, обросшие со всех сторон буграми, покрытыми кожей с крупными порами.
В ангаре, где раньше происходило гранулирование сырья, играли дети рабочих. Они с гоготом и криками скатывались по конвейерной ленте, ведущей в чрево дробилки, пока не врезались ногами в ржавые пластины дробильных ножей, бежали обратно наверх, на конвейерную ленту, снова съезжали, один за другим. И так раз за разом. Раз за разом. У меня не было сомнений, что они занимаются этим изо дня в день, пока не вырастают. Подростки сидели здесь же – безмолвно и напряженно они разглядывали заплесневевшие агитационные плакаты на стене. Некоторые из них курили – не сигареты, не самокрутки, а дымящийся кусок пластиковой трубы. Расплавленный пластик капал на пол, иногда попадал на кожу курильщиков, те флегматично вскрикивали и передавали трубу, обслюнявленную с одного конца, дымящуюся с другого, своим соседям. На нас никто из них не обращал внимания.
На одной из погрузочно-разгрузочных площадок из стены ангара торчал кусок швеллера, к концу которого был прикреплен таль-блок, с которого на ржавом тросе свисал не менее ржавый крюк. На крюке висела инсталляция – бочка, старательно изуродованная таким образом, чтобы походить на тело осьминога, к ней были приварены два вентиля, изображающие глаза, а к нижней части – щупальца, изготовленные из гофрированных металлических рукавов. Выглядело это чудовище весьма устрашающе. На стене ангара красовалась уже надоевшее предупреждение: «Жругр ждет тебя!» На асфальте под металлическим осьминогом расплылось темное пятно, вокруг которого вились мухи. Вся площадка была завалена трупиками животных – в основном, собак и кошек. На мертвых телах радостно пировали птицы. Я с сожалением разглядывала эту кучу мертвечины – столько классных скелетов пропадало зря. Но Стас и Рамон явно не одобрили бы меня, если бы я принялась собирать останки в мешок для мусора, который я всегда ношу с собой (никогда не знаешь, где тебе повезет). Да и в общественный транспорт с таким смердящим, истекающим гнилью трофеем заходить – таковская задумка, а нам предстояло ехать через весь город.
– Они приносят здесь жертвы Жругру, – тихо прошептал Рамон. – Как будто бы ему есть дело до этих бедных зверушек. Единственное, что ему нужно – это души людей.
– Кто это такой, Жругр? – спросил его Стас.
– Неважно, – покачал головой Рамон. Я