Верба Лорока не посещали видения, его чуткая память была всегда с ним и настолько рядом, что не давала покоя. Лорок, как и всегда, сидел в качающемся кресле и, слушая мерное постукивание ножек о пол, плыл по волнам своей памяти, ставшей чужой волей и его собственной виной. Держа в руках чёрный томик, он прочёл несколько строк и спешно захлопнул книгу, боясь найти в ней то, что сделает его вину, ещё невыносимей.
Давно заросли те тропы и придорожные валуны глубоко вросли в землю, а память Лорока, не уходящая даже во вчерашний день, перебирала каждую деталь, каждый звук того трагического дня, сделавшего его пришельцем в другую галактику. Он помнил тот день, когда столкнулись два корабля, и только Судьбе было под силу столкнуть их в бесконечном Космосе. Качание корабля, повреждение обшивки, холодная космическая пустота, метеориты, пожар, смерти и крик, длившийся вечность. От неё не осталось ничего – звёздная пыль, рассеявшаяся в беспредельном холоде, кроме мельхиорового кулона со слезой благородного чёрного опала, подаренного ей в день их знакомства. Паника…слёзы…крики…плач детей, всё смешалось воедино в мерцании, в холоде, в огне и лавине камней. Чей – то голос, охрипший от крика, взывал:
– Чей ребёнок? Где родители? Родители есть?
– Его мать погибла, – отзывался другой голос, а Лорок мчался то на один голос, то на другой, ища своего ребёнка.
Кто-то сунул ребёнка ему в руки, и он обрадовался, что нашёл его. Но, увидев маленькую рыжеволосую девочку, слегка отстранился. Ребёнок, смотря невинными глазами, обхватил его шею и прижался к плечу. Чувствуя его доверие и беззащитность, он уже не смог отпустить ребёнка. Абордажные пиратские челноки всё пристыковывались и пристыковывались к борту. И чужой корабль поплыл, оставляя за собой горящую пустоту, в которой осталось всё, что было ему дорого. Лорок закрыл глаза. Было время, но ушло, и уже не вернулось, но осталось в памяти, и всплесками, приводя её к течению, вырисовывало яркие мгновения, давно минувших, но словно заново пережитых, дней. Новое время не сгладило вины и не лишило воспоминаний, но обласкало звонким голосом маленькой девочки, которую он назвал своей сестрой.
Сорвавшись с кресла, Лорок подошёл к окну и, сняв защитное излучение, распахнул его, чтобы глубоко вдохнуть чужой мерцающий воздух. Полная луна, плывущая поверх зелёного шатра деревьев, лила холодный свет, тающий в мерцании воздуха. Далеко, у самого горизонта, небо вспыхивало округлыми пятнами, открывая окна четырёхмерного эвклидова пространства. Он, опять, не уснёт и тоска по непрожитой жизни, захлестнёт его с головой.
Лунная