– Скажи друг, а Алые Туманы часто приходят в Чашу? – спросил Фёрст, оглядывая воздух.
– Часто, старина Фёрст. Так часто, что уже я путаюсь в своей памяти, а что говорить о молодых, что вдыхают эту гадость с малых лун. Я стал забывать её лицо, – сказал и вздохнул Лорок.
– Это нормально, друг. Она ушла…в другое измерение, куда заказан путь, ещё живущим людям. Главное, тебе не забыть…другое лицо, – говорил Фёрст, делая паузы между словами, словно выделяя наиболее весомые слова в своей речи.
– Этого лица я не забуду никогда Фёрст, хотя оно стало уже другим, – сказал и вздохнул Лорок, словно пожалел об утекшем времени.
На веранду выпорхнула Вивьера и, поцеловав брата, кинулась к Фёрсту и подарила его щеке касание нежных губ, и только после этого приветствовала обоих:
– Да продлятся твои луны и свет их, уважаемый герт Фёрст. Да иссякнет печаль души твоей, брат мой Лорок.
– Да продлятся, – принял герт Фёрст и приветствовал Вивьеру. – Да не коснётся лица твоего тень печали, прелестное дитя.
– Да иссякнет, – отозвался Лорок.
– Да не коснётся, – прозвенела девушка и сообщила. – Урхи появились, – и договорила, присаживаясь напротив Фёрста и рядом с братом. – Они чувствуют секреты. Шептались?
– Вивьера, ты расцвела, как лунная роза, наверно нет отбоя от женихов? – поинтересовался Фёрст, пропуская её реплику.
– Женихи, как мотыльки, покружили и улетели, – отшутилась девушка, но её сияющие глаза и лёгкий румянец, тронувший щёчки, не двусмысленно намекали, что сердце юной нимфы коснулось лунного света, распустившего его в цветок. В платье, цвета утреннего песка, с волосами, уложенными в веер и двумя локонами-пружинками за миниатюрными ушками, она была похожа на бабочку, влетевшую собрать пыльцу, но просыпала несколько её песчинок и задержалась, не желая лишаться лакомства.
– Вивьера, твоё сердечко хранит тайну. Я вижу, – начал говорить Фёрст, кивая Лороку, словно ища поддержки, – открой её двум стареющим мужам, давно выветрившим любовный опиум, – и закончил, глядя на ещё более смутившуюся девушку. – Надеюсь, ты влюблена не в повесу Альгудера?
– Лучше расскажите, о чём секретничали, благороднейшие старцы и навлекли целую стаю Урхов, – не отвечая, попросила Вивьера.
Друзья переглянулись и Лорок сказал:
– Размышляли о предстоящих гонках, сестра. День солнечного равноденствия близок и весь дром готовится к этому событию.
– Это весело, такого навыдумывают! Вот проигравшего гонщика бы не было, – высказала своё мнение Вивьера.
– Любое соревнование предусматривает и победителя и проигравшего, как и в жизни: кому везёт, кому нет. Всё честно и жалость неуместна, – осадил мечтательность девушки Фёрст.
– Ты считаешь меня легкомысленной, Фёрст, но ты мне – родной, как второй брат или дядюшка, скажи: жалость и любовь могут жить в одном сердце?
Друзья