Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья. Е. В. Калмыкова

драгоценности.[177] Но как бы ни описывалось свержение короля Педро с престола, многие хронисты и поэты отмечают, что этому способствовало вторжение армии Бертрана Дюгеклена (Джон Капгрейв сообщает, что король бежал в Гасконь сразу же, как только «услышал о приближении» Великой компании[178]), которое произошло по наущению короля Франции, а также при «поддержке и благосклонности папы».[179] Успехи французов на Пиренеях не могли не беспокоить англичан, находящихся в союзе с Педро I. Эдуард III не только предоставил «законному» королю Леона и Кастилии большой заем, но и отправил ему на помощь во главе английского войска своих сыновей Черного принца и Джона Гонта.

      Ввод английских войск на Пиренейский полуостров должен был выглядеть в глазах подданных короля Эдуарда, его союзников, папы Урбана V и всего христианского мира (так же как и в случае начала англо-французской войны) как легитимная и справедливая акция, как защита бесспорных прав единственного законного короля Кастилии и Леона. Впрочем, на этот раз оправдать начало войны против Энрике Трастамарского было гораздо проще, чем доказать обоснованность претензий английского короля на корону Франции, поскольку никакой закон не мог оправдать свержение рожденного в освященном Церковью браке и уже коронованного монарха Педро I его братом-бастардом.

      Герольд Чандоса, автор самого подробного рассказа об испанском походе Черного принца, в деталях повествует о скитаниях свергнутого короля, не забывая добавить, что его покинули все друзья и родственники.[180] По версии этого поэта, однажды один из немногих оставшихся верным законному королю приближенных, Фердинанд де Кастро, напомнил своему сеньору о старом союзе и дружбе с королем Англии – «самым благородным и могущественным королем со времен короля Артура».[181] И почти уже отчаявшийся король решился на последнюю попытку – он обратился за помощью к старшему сыну короля Англии Эдуарду, ибо

      Он – человек храбрый и смелый

      И так силен латниками,

      Что никто из живущих

      Не может причинить ему зло…[182]

      Король Педро был уверен в том, что, если принц согласится оказать ему помощь, он еще «до конца года» вновь обретет свое королевство. При этом, по мнению поэта, король надеялся на согласие Черного принца в расчете на благородство последнего, не позволяющее ему бросить в беде того, кто нуждается в поддержке в борьбе за истину.[183] Придя к этому решению, Педро I немедленно отправил принцу Эдуарду письмо, а вскоре и сам предстал перед ним, «слезно умоляя» о помощи.[184] Этот бесспорно очень важный для оправдания вторжения англичан в Кастилию момент обращения к Черному принцу законного государя приводится во всех хрониках.[185] «Кроткие» мольбы короля тронули сердце принца, который пообещал немедленно оказать помощь, если, конечно, сможет получить согласие своего отца, короля Англии. Поэтому он сразу же, «слезам родственника сострадая чрезмерно», отправил своего брата, Джона Гонта. герцога Ланкастерского,