Крепитесь, други!. Лина Серебрякова

глаза…

      Через порог сановного кабинета он переступил стремительно и страстно, как Дон-Жуан и Наполеон в одном лице. Талант везде талант! Эту премьеру он играл за металл. Женщина слушала его молча, не прерывая, и словно пила отравленное вино его слов. Это была полноватая, прекрасно-ухоженная дама с умным, почти мужским лицом. Не давая опомниться, он подвинул ей заполненный договор.

      Ее перо нацелилось в уголок для подписи.

      – А если я хочу скидку в одиннадцать процентов? – медленно проговорила она.

      – Я дал десять.

      – А мне нужно одиннадцать, – она защищалась от него вздорной прихотью.

      И тогда скупым движением он извлек из кармана бумажник с последней своей стодолларовой купюрой и бросил ее, заветную, словно козырного туза.

      – Одиннадцатый процент! Подпись!

      Она расписалась на договоре, и откинулась в кресле. Ее глаза, умело обведенные тенями, смотрели на него с неподдельным восхищением.

      – Переходите к нам работать, – неожиданно предложила она. – Вы далеко пойдете. Нам такие нужны.

      Он кивнул.

      – Нам тоже, Но подумаю.

      – Деньги получите в бухгалтерии. Наличными, в долларах. Расписки не надо.

      Минут через сорок Виктор стоял перед Валентиной.

      – Вы взяли банк? – всплеснула она руками.

      Порывисто поднялась, поцеловала его в щеку и стерла душистым платком след от губной помады.

      – Как вам это удалось? Расскажите, поделитесь.

      Виктор поднял брови и любимым движением словно бы снял пенсне с переносицы.

      – Не понял. Разве здесь пионерский отряд?

      Она задержала на нем смеющийся взгляд и не вслух, про-себя ответила что-то.

      С ощущением этого ответа спустился он вниз по темной лестнице в бухгалтерию, сдал деньги Люсе, получил свои тысячу с лишним баксов, и все это не упуская внутренней волны ее смеющегося взгляда.