Цветок для Прозерпины. Диана Аркадная

мне от деда по матери. Оно находится на Пашуковском возвышении, со всех сторон лес, до главной дороги сорок минут езды на машине по серпантину – основной проезд через ущелье. Можете себе представить, какие безлюдные там окрестности. У меня два пса – кунхаунды, они приучены к запаху Тимура и моему, и в случае необходимости могут выследить по нему одного из нас. Так как места довольно дикие, своего рода мера предосторожности, если кто-то потеряется. Ранее собаки помогали мне отыскать его, когда он убегал, но в тот раз он как-то сбил их со следа и успел уйти далеко. Я нашел его уже на подступах к центральному шоссе, он был в ужасном состоянии, весь в крови и без сознания.

      Мужчина на мгновение зажмуривается, словно снова проживая те мгновения. Сабина отчего-то тоже чувствует волнение, хотя эта история и не касается ее напрямую.

      – Он до сих пор отказывается говорить, что с ним произошло, и поранился ли он так сам, но у меня подозрение, что на него кто-то напал. У него была травмирована голова и переломаны обе ноги.

      – Когда Тимура доставили к нам в больницу, вы, кажется, говорили, что он упал с высоты?

      – Тогда это было единственное объяснение, которое пришло мне на ум. Позже, тщательно все обдумав, я нашел странными его ранения. Их можно получить при падении, конечно, но как он умудрился это сделать в том месте, где уже почти пологий склон? Думаю, он что-то скрывает от меня об этом случае, – Чиркен выглядит расстроенным, взгляд его становится чуть рассеянным, словно обращенным куда-то вглубь.

      – Почему вы решили рассказать мне обо всем? – спрашивает девушка, когда пауза затягивается, в попытке вывести разговор на истинную причину звонка мужчины и последующего приглашения.

      – Дело в том, что после… инцидента… Тимур сильно изменился. Нет, он и раньше был довольно нелюдимым и раздражительным, но в последнее время это стало совсем невыносимо. Я не понимаю, что с ним происходит, какие мысли у него в голове, но при этом вижу, что мой ребенок страдает. Помощь принимать он отказывается, как и говорить о произошедшем. Мне трудно просто мириться с этим и ничего не делать.

      – Кажется, вы заботитесь о сыне, – замечает Сабина. Ее на мгновение колет отголосок болезненной печали, но она отмахивается от нее, не чувствуя за собой готовности размышлять о природе этого чувства.

      Мужчина улыбается, смотря на нее, и в улыбке его проглядывает что-то необыкновенное. Девушка не может вспомнить, видела ли она когда-либо такое нежное выражение глаз, направленных на нее. Внутри колет еще сильнее, в небо тычется плотный теплый комок из подавленных нежданных и нежеланных слез.

      – Мой ребенок – это самое ценное, что у меня есть. Конечно, я забочусь о нем.

      Сабина в ответ тоже несмело улыбается. Она нечасто это делает, и мышцы лица ощущаются почти инородно. Отчего-то появляется неловкость – ей кажется, что на ней это выражение даже смотрится неестественно.

      – Все же пока не понимаю, чем могу помочь вам я, – девушка опускает ресницы, разглядывая бликующую