Почувствовал этот запах. Блаженный аромат. Я даже поначалу не поверил. Решил, что снится очередной бредовый сон. Но запах не улетучивался. Не проходил. И тогда я рискнул разомкнуть веки. Туман рассеялся, и я обнаружил, что сижу на скамье за небольшим деревянным столом. Руки по-прежнему сцепляли кандалы. Но все мое внимание было приковано к нему – кувшину. Небольшого размера, с нанесенным черной краской узором антилопы, он стоял посреди стола, молчаливо маня к себе, словно вавилонская блудница. И я не смог противиться искушению. Резко наклонившись вперед и скребя цепями по дереву, схватил драгоценный сосуд. С безумными глазами, поднес к пересохшим губам. В горло полилась долгожданная жидкость, а из глубин моих недр вырвался стон удовольствия. Живительная влага разлилась по внутренностям, заставляя отступить мучительное жжение.
«Богатство слаще воды» – услышал я однажды от какого-то вельможи.
Сейчас, в сей сладостный момент, я готов был расхохотаться ему прямо в лицо.
Полностью утолив мучившую жажду, и опустошив кувшин примерно на половину, я довольно крякнул и осмотрелся. Сосуд поставил обратно на стол, однако установил его рядом с собой, готовый в любой момент вновь жадно припасть к его краям.
Я находился в широком прямоугольном зале, стены и высокий потолок которого были выложены из обожженного кирпича, покрытого синей глазурью. Все стены украшали барельефы желтых львов, горделиво вышагивающих в одном направлении. На полу расстилался узкий красный ковер. Напротив у другой стены стояли стол и скамья, точь-в-точь такие, за которыми сидел я. Однако они пустовали. А вот длинный деревянный стол из прочного дуба с барельефом золотого быка, стоявший по правую руку на небольшом возвышении, отнюдь не был таким пустым. За ним на фоне широкого окна, сквозь которое прорывался солнечный свет, расположились четыре человека. Гладковыбритые, чистые и ухоженные лица со сверкающими лысыми головами. Пытливые глаза смотрят на меня, и в них сквозит примесь любопытства и презрения. На всех четверых одинаковые светлые рубахи безупречной чистоты и рукавами до локтей. Нижнюю часть их одеяний я рассмотреть не мог, ибо они скрывались под столом. То, что это были жрецы Эсагилы, я догадался почти сразу. Однако самого Верховного жреца, судя по всему, среди них не было, что меня не слишком удивило. У него наверняка есть занятия поважнее, нежели выслушивать дело жалкого оборванца.
Рассматривая каждую мелочь окружения, я не сразу заметил, что позади меня стоят два вооруженных стражника в пластинчатых доспехах и мечами на поясах. Один из них держал в руках цепи от кандалов. Их лица были полностью непроницаемы, а взгляд упирался в стену напротив.
– Полагаю, мы можем начинать, – донесся до меня голос одного из жрецов, отдаваясь эхом от стен, – да благословит Шамаш этот справедливый суд! – торжественно добавил он.
Я повернулся в их сторону.
Крайний слева жрец взял в бледные руки стиль[1] и, вращая его между пальцев, произнес:
– Поскольку, у погибшего не оказалось никаких