– А которые, те или эти?
– Откуда я знаю? Сами спросите!
– Лёва, Лёвочка, дай мне руку. Дай руку!
– Не надо толкаться, здесь нет места!
– А вы проходите вперед!
– Осторожнее, здесь ребенок! Лёва!
– Так открыли или нет? Кто сигналил? Дайте пройти!
Толпа зашевелилась и разбухла, похожая на тесто, выпирающее из кастрюли, и кто-то лег уже на капот кабриолета, сердито закричала нимфа, потом ойкнула Ася, которую прижали к полированному красному борту. Митя поискал глазами жену и не нашел, ее не было видно за головами, хотя Тойота стояла прямо напротив, через проход. Распахнутая дверь патрульной машины у него за спиной захрустела, готовая вылететь из петель. Один громкий звук, подумал он. У кого-нибудь сдадут нервы, кто-нибудь упадет, или закричит, или просто начнет пробираться к воротам, и начнется как вчера. Только бежать в этот раз будет некуда.
Надо было отвлечь их, остановить до того, как станет слишком шумно, объяснить, что они пришли зря, и заставить повернуть назад. Но еще раз включать сирену точно было нельзя, сирена сделала бы только хуже, так что он схватился за влажное патриотово плечо, и взобрался на подножку Форда, и сверху разглядел наконец Сашу и красивую женщину-Кайен в принужденном объятии возле Тойоты, и розовую от волнения макушку мамаши-Пежо, и Аську, которая, умница, забралась-таки к нимфе в ее железную мыльницу. Он поднял руку и крикнул:
– Эй! Послушайте! Все послушайте меня!
И тут же понял, что ни малейшего представления не имеет о том, что говорить дальше.
А они тем временем действительно замерли и подняли к нему лица, одинаково напряженные и жадные, как будто смотрели на него из гнезда, куда он должен был принести еду. Все, даже Саша и Ася, даже стоявшие рядом Патриот с Кабриолетом, которые точно знали, что никаких новостей у него нет и быть не может. Стало очень тихо, слышно было только, как скулит запертый в голубом Пежо мальчик. А он, Митя, зачем-то торчал под сотнями взглядов с поднятой рукой, в идиотской ленинской позе, как будто провалился в тоскливый школьный сон, в котором стоишь у доски и не можешь вспомнить ни слова. И поэтому скорее обрадовался, когда посреди толпы увидел вдруг высоченную хмурую бабу из Мерседеса и услышал знакомый начальственный голос:
– Объяснит мне кто-нибудь, где капитан?
ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 июля, 07:26
Он двигался бы гораздо быстрее, если б какой-то баран не включил сирену, из-за которой все опять повылезали наружу и начали метаться между рядами. Запереть вас, гадов, думал капитан с ненавистью, толкаясь и потея, куда вы претесь, куда вы, сука, вечно претесь, пускал в ход локти и кулаки и пару раз от души двинул кого-то в зубы, но несмотря на все эти усилия и на пистолет, перед которым расступались даже самые упертые, их было слишком много, и он все равно увяз, замедлился и безнадежно отстал. Давно потерял из виду и беглеца, и старлея, сорвал голос, сварился внутри тесной формы и едва не словил инфаркт. Последний раз он так бегал в армии двадцать пять лет назад