Капитан был немолод и в плохой форме, покраснел уже до опасного свекольного цвета и дышал еле-еле, со свистом и хрипами. Ясно было, что серьезную драку ему долго не выдержать, у него просто лопнет артерия или откажет сердце. И все-таки он был тяжелее килограммов на тридцать, а в лежачих схватках главное преимущество – масса, рано или поздно она перевешивает любые козыри. Пыхтя, он подмял противника под себя и неловко навалился сверху, раскинув толстые ноги, и вот тогда наконец раздался выстрел.
На секунду все замерло, всякое движение прекратилось, застыли даже лопасти огромных воздушных пушек под каменным сводом, и остался только звук, эхо звука, многократно усиленное бетонными стенами. Потом капитан медленно, будто нехотя перекатился на спину и принялся смотреть в потолок, а невысокий арестант с трудом поднялся на ноги и выставил перед собой пистолет. Руки у него заметно дрожали, левая щека снова была в крови.
– Ты ни при чем, мальчик, – сказал он. – Не бойся. Я просто не хочу здесь умереть. Дай мне ключ.
Старлей достал из кармана ключ от наручников и протянул ему на раскрытой ладони.
– Спасибо. Я это запомню, – сказал тот и подмигнул. И опять улыбнулся ласково, весело, как доброму знакомому, которого не видел давно, и встретил случайно на улице, и от души этой встрече рад.
И юный лейтенант, у которого за последние девять часов случилось больше прозрений, чем за двадцать с лишним предыдущих лет, наконец понял, почему его со вчерашнего дня так тревожит эта улыбка: она была неуместна, вопиюще неадекватна происходящему. Нарушала какой-то базовый общий уговор. Даже самые простые души на сбой в чужой программе реагируют инстинктивно – сбой всегда пугает, потому что обнуляет наш собственный опыт, и последствия становится невозможно предвидеть, а уж тем более подготовиться к ним. Ни единого поступка странного улыбчивого человека старлею до сих пор понять не удалось, и упорствовать в этом дальше он точно не собирался. И потому говорить больше ничего не стал и вернуть служебный капитанский пистолет тоже не потребовал, а просто стоял и смотрел,