– Куда бы пойти?
Эрнст не помнил своих родителей, может, смутные образы иногда и всплывали в его сознании, только их лица затерялись в памяти за четырнадцать лет, словно они из забытого сна. В Химлише он попал лет в семь, эта школа стала его кровом, семьёй и убежищем, до конца обучения это место – его дом. Иногда в часы досуга он подрабатывал, усердно собирая по крупицам каждую мелочь, до того дня он ни разу не воспользовался этими деньгами, отрицал их существование, не признавая, что в его распоряжение есть хоть что-то, но вот настал день, когда желание завладело им, искушая потратить большую часть накопленных средств, не мог устоять перед зовом, не желал отказывать себе абсолютно ни в чём. Эрнст продумывал планы на ближайшие дни, решив провести их по-своему, например, в тот момент, когда герой переходил пешеходную дорогу, его взгляд упал на яркую вывеску, излучающую лучи света, внезапно осенила одна идея, ему нужен номер или квартира с белыми стенами, а ещё стоило отыскать проектор, Эрнст хотел вывести сериал или фильм на стену, купил немного готовой еды и заселился всё-таки в отель, что оказалось сделать проще.
– Музыка меня преследует, – по случайности он попал в люкс «Шуберт».
Альт был полон энтузиазма, настраивая оборудование, по завершении отвлёкся на ужин и понял, а время-то совсем ускользнуло из рук. Засыпая около двух часов ночи, задумавшись, почувствовал азарт, ищут его или нет, что происходит в школе, злятся на него или проклинают, ещё вчера утром он спал в комнате, где место для него едва хватало, раньше ещё было хуже: сосед устраивал бардак, а Эрнст любит чистоту, ему неприятно смотреть на не заправленную кровать, разбросанные вещи или не выкинутые фантики от конфет, бывало время, когда он убирался за соседа, а потом, поняв, что делает совсем не то, хоть и для себя, научился не выпускать никого из комнаты, пока там не будет порядок, однако, в тот момент, буквально через пару метров, находилась терраса, он так и не решился выйти на неё, всего лишь занавесил шторы, тайком, прищурив глаза посмотрел вперёд, но резко их закрыл, уверен: впереди что-то нереальное, что-то потрясающее, однако ожидал, как проснётся завтра без будильника в десять, а лучше после двенадцати, и встретит утро с добрым настроением, увидев обеденное великолепие мира, поэтому был в состоянии терпения предвкушения.
На