История Смутного времени в России в начале XVII века. Дмитрий Петрович Бутурлин

не наши о нем свидетельствовали, а ваши москали, встречая его перед границей с хлебом и солью; москва сдавала города; москва ввела его в столицу, присягала ему на подданство и короновала его своим государем. Сказать одним словом: москва начала, москва и совершила, и вы никого в том упрекать не вправе. Мы только о том сетуем и сокрушаемся, что побито столь много знатных людей короля, его милости, которые о том человеке с вами никакой ссоры не имели, на упоминаемой вами войне не были, жизнь его не оберегали (ибо охранение себя он вверил вашим людям), о убийстве его не знали и под ручательством договоров оставались на своих квартирах. Кровь их разлита, а великое имущество разграблено. Мы смело все бы сие отдали на суд жесточайшего врага короля, его милости, и Речи Посполитой и твердо уверены, что всякий благоразумный человек посудит, что вина вся ваша. Мы полагаем, что с нашей стороны договор ни в чем не нарушен. Что касается до пролития крови братьев наших, в чем вы обвиняете чернь, мы надеемся, что будет учинена расправа и виновные получат достойное наказание, тогда следовать будет нам, принимая ваши извинения, отнесть несчастный случай сей к греху и Божиему попущению, а вам пана воеводу Сандомирского с дочерью и прочими людьми короля, его милости, отпустить с имением их, при нас, послах, в государство короля, его милости, и о том советуем вам бить челом своему нынешнему государю, для собственной вашей пользы и спокойствия. Мы также, воротясь к королю, его милости, будем стараться, чтобы не разрывать мира до постановленного срока».

      Выслушав все сие с величайшим вниманием, бояре еще сидели несколько времени, в молчании поглядывая друг на друга. Казалось, все довольны были речью Гонсевского. Наконец встал Татищев, подошел к князьям Мстиславскому и Шуйским, посоветовался с ними и, возвратясь на свое место, стал говорить почти то же, что читал Мстиславский, присовокупляя только, что за неправды поляков Бог карает их междоусобными раздорами и навещает то ханом татарским, то Карлом шведским и что сам Сигизмунд трепещет за жизнь свою среди подданных. На сие Гонсевский возразил в следующих выражениях: «О домашних раздорах, о коих упоминаете, мы ничего не знаем и не верим сему известию. Правда, будучи народом вольным, мы привыкли говорить вольно. Но чтобы жизнь короля, нашего государя, находилась в опасности среди подданных его, это сказки пустые и для самого слуха нашего отвратительные. Честный народ наш всегда хранил верность своим государям и теперь хранит ее королю, его милости, пану набожному, мужественному и счастливо над нами царствующему. Прошлогодней осенью татары ворвались было в королевскую Украйну, но будучи поражены в двух битвах и потеряв много людей, вынуждены были со стыдом оставить владения короля, его милости. Уповаем на Бога, что и ныне враг не будет иметь более успеха, ибо и в прежние времена, когда он переступал границу нашу, то всегда был отражаем королевскими войсками и никогда не уходил без урона. Татары никогда не могут ворваться далеко во владения