москва уверяли, что их за границей московские люди радостно примут с хлебом и солью и сами сдадут ему города, как природному государю своему. Если же бы не так случилось, то пан воевода с поляками воротился бы с границы, дабы не нарушить существующего договора. Когда же таким образом подошли к московской границе, то московские люди выходили еще за границу, встречая его, как он предсказывал, хлебом и солью. Муромск и Чернигов сдались ему добровольно, и от того наиболее утвердилась между поляками вера, что он истинный Димитрий. Хотя же и получены были письма от имени думных бояр к панам сенаторам литовским и от именно духовенства вашего к духовенству коронному, но москва, находившаяся при том, кого признавала за своего царевича, известила, что те письма посланы были самим Борисом, без ведома вас, думных бояр, и вашего духовенства. Посему король, его милость, и паны сенаторы, не пособляя и не мешая ни в чем ни той, ни другой стороне, оставались в наблюдении, ожидая окончания дела от правосудия Божия. Когда же некоторые москали стали упорствовать в Новгороде-Северском и Борис, уведомляя короля чрез Посника Огарева, что человек сей не Димитрий, а называется, как и вы теперь удостоверяете, Отрепьевым, напоминал о мирном постановлении, то король, не желая нарушать договора после такового отзыва Бориса, приказал послать строгие свои универсалы к пану воеводе Сандомирскому и к прочим полякам, под Новгрудком стоявшим, чтобы они далее не оставались при сем человеке и тотчас же возвратились в Польшу. Тогда остались только при нем ваши донские казаки, некоторая часть запорожцев и другие московские люди
17. Но и после отъезда пана воеводы Сандомирского многие города, отложившись от Бориса, признали царевича за своего государя. По смерти же Бориса, оставившей вас без государя, король, его милость, ожидал, что вы, пользуясь свободой и не претерпевая более принуждения ни от Бориса, ни от противной стороны, доставите ему, королю, достоверное сведение о прямой истине. Но тут все ваше лучшее московское войско, стоявшее под Кромами, князья, воеводы, знатные люди, дворяне передались царевичу добровольно, поклонились ему, как своему государю, и повели его сюда в столицу. Вы, бояре, хотя Димитрий еще далеко был от столицы, жену Борисову и сына его посадили в темницу, а сами все, как князь Мстиславский, так и князь Шуйский и прочие, выехали к нему на встречу за 30 миль от Москвы и, признав его за своего государя, присягнули ему. Проводя же сюда его в столицу, вы же его короновали. Затем ваши посланники в бытность свою у нас, да и вы сами здесь непреставали говорить, что невозможное дело, чтобы наши люди посадили его на московский престол, но что вы сами приняли его добровольно. Потом он прислал к нам посланником Афанасия Власьева, знатного московского чиновника, который уже от Бориса посылаем был к королю, его милости, к цесарю и в другие места. Посланник сей, имея при себя многих московитских дворян, вручил королю, его милости, письма за здешней московской печатью, благодарил за хлеб-соль и все доброжательство,
