Я не собирался говорить с жильцами квартиры, потому что все, кроме Геннадия Петровича, подстраивались под синетатуированных, "ставили"себя "крутыми", заискивали перед животными.
Когда я, Юлия и Генадий Петрович пошли по коридору к выходу, то я увидел, что Нюшка всё убрал. А сам он скромно стоял в стороне от того места, где нагадил и угодливо улыбался мне.
– Встань на колени. Извинись перед Генадием Петровичем.
– Извините меня, Геннадий Петрович, я буду всегда хорошим. Я ведь всегда был человеком чести.
Я поставил стопу ноги на его лицо, заметил, что на нём мелькнули гримасы страха и лютой злобы. А мгновенье спустя Нюшка начал ласково улыбаться. Я сказал:
– Если ты, животное, посмеешь вести себя, как раньше, я тебя найду и твой мордоворот натяну тебе на затылок. Пошёл вон!
И я сильным тычком стопы отшвырнул его от себя. И в это время я услышал голос Ксении Евгеньевны, который прозвучал в комнате:
– Женя, Юля, зайдите ко мне.
– Я её не знаю, – удивлённо сказала Юлия.
– А я знаю. Иди ко мне, девочка!
Геннадий Петрович быстро наклонился к Юлии и шёпотом проговорил:
– Моя мама долгое время лечилась в психушке. Не помогло. У неё всё перевернулось в голове. Она нелепости за правду о себе выдаёт.
Ксения Евгеньевна могла увидеть нас в окно. Её комната была угловой. Из двух окон хорошо просматривались проспект и центральный вход в "сталинский"дом. Но как она узнала имя Юлии?
Когда крики и завывания приблатнённыъ жильцов и их "корешей"закончились и наступила тишина, в которой звучали только стоны Пердило и его пуки, в коридор, уже не боясь синетатуированных, начали быстро выходить люди с вёдрами и тазами. Все спешили в туалет, чтобы вылить своих экскрименты. Жильцы в силу страха перед синетатуированными и от лени писали и какали в вёдра и тазы.
Обычная жизнь коммунальной квартиры.
Когда мы вошли в комнату, Ксения Евгеньевна начала внимательно рассматривать девушку.
– Вот какой ты стала, девочка. Иди ко мне. Я тебя потрогаю. А это я придумала тебе имя. И дедушке твоему сказала, чтобы он поговорил с твоей будущей приёмной мамой. Он рассказал мне, что его дочка оказалась обычной шалавой. Он её протолкнул в ГИМО, а она после окончания ВУЗа не вышла на работу, да и не училась толком. Он вернулся из – за границы и в ярости выписал её из квартиры, из Москвы и потребовал, чтобы она в течение месяца убралась на все четыре стороны. А она нарочно забеременела от Хрыча, такого же бездельника. И твой дедушка решил найти тебе приёмную маму. Мне позвонил. А я ему и сказала, что есть такая женщина. Она мне делала кесарево сечение, когда я рожала от Никитушки…
– Мама! – воскликнул Генналий Петрович.
– …тогда она мне в роддоме и рассказала, что бесплодная, что ей жить не хотелось…Твои дедушка и прадедушка поехали в посёлок, где жила твоя мама. И она им понравилась.
Торопливо