Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
АЛЕКСАНДР (в красной крестьянской рубахе)
Аминь.
Руслан заливается радостным лаем при виде вошедшего.
ОТЕЦ
Мы заждались Вас к обеду, Александр. Извольте переодеться – и к столу.
АЛЕКСАНДР
Я и так в красном, по-праздничному одет. В таком наряде хоть на ярмарку, хоть на свадьбу. Я в цилиндр яблок набрал вкуснейших у мельницы.
ОТЕЦ
Не извольте перечить и переоденьтесь. Тут Вам не ярмарка и не свадьба.
АЛЕКСАНДР
Да, на ярмарке было бы куда веселее, а на свадьбе и вправду намного тягостнее. Так что у нас, как на похоронах – и шуток, и слез – всего хватает.
ОТЕЦ
Вы смеете дерзить мне! Я ночей не сплю, волнуюсь за него, письма пишу по канцеляриям, заискиваю ради него, унижаюсь, смотрю, как бы он не натворил чего-нибудь.
АЛЕКСАНДР
Смотреть за мной вовсе не обязательно. Это унизительно для отца – надсматривать за сыном. Я давно хотел поговорить с Вами об этом.
ОТЕЦ
А для отца иметь сына-изгоя, сына-отщепенца – это не унизительно? Я мечтал гордиться Вами, воспитывал Вас для государственной службы, для высокого поприща, а что получил? Мне в спину говорят «вон пошел отец того дерзкого писаки, которого за вольнодумство и колкие эпиграммы выпороли и сослали в Крым», а звучит, будто разжаловали, как преступника, как расстригу, лишили чинов и званий. А все из-за глупости и дерзости, нахальства и желания покрасоваться. Вы готовы поносить отца родного, Господа высмеять, лишь бы о нем говорили и пальцем показывали. Как Вас в Лицее обзывали? Обезьяной? Обезьяна и есть.
АЛЕКСАНДР (пожимает плечами)
Меня обманывали, говоря, что деревенский воздух идет на пользу городским жителям, вселяя в них благоразумие.
ОТЕЦ
Что я говорил? Так может отзываться о родителях только чудовище, безбожное чудовище. А письма его почитать – иногда так и застынешь в изумлении. Ни капли уважения к отеческому дому. На уме одни карты, дуэли и женщины. Даже когда почтенный князь Сергей Григорьевич Волконский пишет ему, словно давнему приятелю, то как-то странно упоминает о своей предстоящей женитьбе на Марии Раевской. То ли просит прощения, то ли уведомляет незадачливого соперника о необходимости посторониться.
АЛЕКСАНДР (опускает кудрявую голову, чтобы никто не видел, как его глаза налились кровью)
О переписке с дамами я и не говорю. Это вовсе выходит за границы приличия.
АЛЕКСАНДР
Мало того, что Вы вскрываете мои письма, читаете их, теперь Вы ещё и пересказываете их содержание другим!
ОТЕЦ
Недавно в почтовом конверте мне попалось