Вопрос, ответ на который скорее «нет», чем «да».
29
Чем дальше мы отъезжали от дома, тем сильнее погружался отец в печальные думы. Он чувствовал себя одиноким и обреченным; сердце его разрывалось от отчаяния. Люсена сидела рядом, но он молчал, не допуская мысли поделиться с женой страхами и сомнениями.
Что касается Люсены, как и в случае с моим именем, оставив все на усмотрение мужа и судьбы, она тоже погрузилась в думы, но… о своих четвероногих друзьях, которых теперь оставляла.
Свёкров она покидала без сожаления – в том доме ей было, во всех смыслах, и холодно, и голодно, но вот друзья… Большой пес Мишка и безымянная кошка стали ее настоящими друзьями. Кошку с собакой, как и людей, кормили там, откуда мы уезжали, скромно, и мама как могла заботилась о них.
В ответ благодарная кошечка делилась с ней своей добычей. По утрам, зимой, она таскала в кухню задушенных мышей и, положив к ногам своей хозяйки, начинала громко мяукать. Летом вместо мышей были змеи с кладбища, граничившего с усадьбой.
Змеи жили не только на самом кладбище, но и в каменном пороге, отделявшем от него усадьбу. С раннего лета до самой осени кошка таскала задушенных ею змей. По большей части это были детеныши, но попадались и фрагменты взрослых особей…
30
Отвлекаясь от воспоминаний, мама смотрела в окно кабины: мимо проплывал однообразный ряд голых деревьев; за плетнями и заборами, то прямо у края дороги, то в глубине – покрытые соломой и черепицей саманные строения; вдоль дороги, иногда выходя на нее, подгоняемые хозяевами, неспешно двигались коровы и овцы; женщины шли особой, плавной поступью, придерживая коромысла с полными ведрами воды.
Заслышав шум приближающейся машины, сельчане непременно останавливались: пропускали; провожали нас взглядом; смотрели кто и что; чтобы дома рассказать кого и что видели. Порой за машиной увязались собаки; с громким лаем, они бежали за нами, и затем дорога снова пустела.
Грузовик ехал медленно и шумно, то слегка переваливаясь с боку набок, то подпрыгивал на ухабах, то грозя увязнуть в мартовской грязи. Монотонный гул двигателя перекрывал барабанные перепонки, в кабине пахло бензином, я спала…
Сказать, почему я не люблю проклятья? Не потому, что это грех; вовсе, может, и не грех – кто знает? Кто сказал, что проклятье – грех?
Не в этом дело, а в свойствах проклятий, их непредсказуемости. Их легко выпустить и потом так трудно пристроить, нейтрализовать – практически невозможно. Некуда девать этот плевок гнева. Особенно, если это проклятье матери.
Мое имя дорого обошлось всей нашей семье. Проклятье бабушки настигло не только Лиона и Люсену, но и меня, и младшую мою сестренку Марину, которой в тот злополучный день не было и в помине. Ударив по нам всей своей неуправляемой силой, оно, выполнив миссию, бумерангом вернулось к той, от кого исходило, стерев с лица земли, превратив в стоянку для бомжей и деморализованных типов некогда цветущую, самую богатую усадьбу в округе.
31
Когда проклятье