Бабуля моя была, конечно, хозяйкой хоть куда.
Глядя, как торговка проворно, и вместе с тем аккуратно, то выкладывает из своих сумок пустые баллоны, то считает яйца, бережно, почти любовно, перекладывая их в свою корзину, при этом непрестанно поправляя запястьем съезжающий треугольник завязанного на затылке платочка, я все думала: «Неужели ей не страшно отличаться от других? Откуда она вообще взялась в Туркужине?»
Женщина казалась такой раскованной, вольной, и, одновременно, деловой. «Ни степенности Нуржан, ни Улиной мягкости, ни маминых манер, но она заслуживает моего внимания».
После очередного визита спекулянтки я отчетливо подумала: «Нет, такой я не смогу быть никогда!»
– А как тебе эта? – прозвучал во мне голос.
Вслед за вопросом, утром следующего дня я увидела ее.
48
Она жила по соседству – мы делили с ней один забор, точнее, металлическую сетку. Маруса. Лет двадцати пяти, тоненькая, с прозрачной кожей, в белом платочке, завязанном под подбородком. После смерти мужа (сейчас думаю от рака, судя по описаниям Нуржан) Маруса осталась со свекрами, потерявшими единственного сына; она растила двоих малышей.
Маруса покупала у нас груши; не на перепродажу, как та торговка, а для детей. «Земли́ у соседей вдвое больше, чем у нас, но ни одного дерева, – думала я. – Как в селе без фруктов? Кто вообще в селе покупает фрукты?»
Когда женщина протягивала деду деньги в обмен на ведро желтых ароматных груш, благодаря при этом, как за великую услугу, дети ее, совсем маленькие, прижимались к ногам матери и казались такими же робкими и беззащитными. Словно окутанная светом, Маруса походила на героиню русской сказки.
«Да, она понравилась мне. Не знала, что среди моего народа есть и светящиеся. Впрочем, все равно; такой тоже не хочу становиться», – сказала я мысленно, предвосхищая незаданный пока вопрос и точно зная, что не одна.
«Груши, что она покупает, некому есть. Отчего Маруса не попросит у деда их просто так?» – спросила я незримого собеседника.
49
В моем социалистическом детстве, с атеистическим воспитанием и образованием, к рассказам об Архангелах и Ангелах я относилась с абсолютным недоверием. Самым непосредственным образом общаясь с одним из них, мне хватало глупости встать перед молящейся бабушкой Улей и гордо, «храбро», заявить, что Бога нет.
– Нет ни Ангелов, ни демонов и вообще всего невидимого, это сказки, ложь!
– Узнаешь, когда умру, – отвечала ласково Уля, чем еще больше меня раззадоривала.
– Бог – дурак. Пусть покажется и накажет меня за такие слова, если он есть.
– Не говори так…
Прошедшая ссылку и лагеря, похоронившая пятерых детей, пережившая троих мужей, Уля была слишком мягкой, доброй, прямо таки всепрощающей, и потому в моих глазах ни она, ни ее слова не имели ни малейшего авторитета.
Чувствуя, что могу сказать