– Ты чего тут делаешь?
– За молоком мамка послала. – проблеял я.
– А в огороде что надыть было?
– Вас искал.
Машка строго смотрела на меня как на провинившегося щенка, хотя была младше меня на год и ниже на голову:
– Ну и дурень! Они же тебя чуть не утянули. Идем, налью. Мама к бабке пошла проведать, хворая та совсем стала. Никак помирать собралась.
Я зашел за ней в дом.
Откинув крышку в подпол и держа в одной руке банку, девчонка ловко спустилась по лестнице вниз. Послышался звук переливаемой жидкости.
– Вы же вчера брали, съели уже чтоль?
– Скисло.
– Домовому сахар положить пробовали?
Я вздохнул:
– Мало сахару осталось.
– Варенья остатки можно оставить.
– Это не мое дело, – отмахнулся я, принимая от нее банку. – Этим мамка занимается.
Машка вылезла из подпола, отряхнула с одежды и волос паутину и деловито проговорила:
– Их там трое всего. Полуденниц. Но чаще одна гуляет. Почти каждый день выходят в этом месяце.
– И ты не боишься?
– Чего их бояться-то? Им главное на глаза не попасться.
Темные впалые глазницы все еще стояли у меня перед глазами:
– Михалыч говорил они людьми были…
– Сестры. – кивнула Машка. – Одну из них хотели выдать замуж за нелюбимого и тогда все трое ушли в лес и сгинули там. Теперь их души и тела не упокоены. Тела давно сгнили, а души страдают. Так Михалыч говорит…
– Ага.
Мы замолчали.
– Представь, Яр, ты тоже таким стариком будешь детям байки эти рассказывать. – вдруг засмеялась Машка.
– Скорее Анька, когда старухой станет. – отмахнулся я. – Пойду, а то мамка по шее даст, что задержался.
– В баню завтра придете?
– Да собирались.
– Хорошо. Мы квас поставили. Как раз подойдет.
Отец вернулся с охоты к вечеру. Он устало скинул сапоги, с плеча снял ружье и повесил на крючок у входа. Отбросил рюкзак в угол. На немой взгляд жены хмуро ответил:
– Пустой я. Нет дичи в округе. Дальше уходить надо.
Мать молча стала накрывать на стол. Смахнув со скатерти крошки, оставшиеся после нашего ужина, она поставила перед отцом чашку с отварной курицей, картофель в мундире, маринованные грибы с маслом и луком, творог, квашеную капусту и большую кружку травяного чая.
Мы с Анькой сидели на печи как мыши, ожидая услышать привычные отцовские рассказы о лесе, прошедшей охоте и следах невиданных зверей. Обычно отец описывал какие ловушки и силки ставил на зайцев, куниц и волков, как выслеживал лосей и оленей, уходя на несколько километров по их тропам. Однако сегодня он был немногословен:
– Даже медведя нет… Ушел со своих болот. Сначала медведица с медвежонком пропали, теперь он. Нет пищи. Нет дичи. Лес на лес не похож. Деревья корявятся, словно сжимает их кто-то, трава жухнет на глазах.
– А с виду такой же. – вставила