“Я, наверное, какой-то другой Святой”, – ответил Олух. – “Другого зова.”
Что же ты такое? – хотела спросить Мойра, но не могла, потому что знала, что ответа снова не получит. И то, что сказал про Олуха Герцог, тревожило ее теперь все больше: что, может быть, она сама и создала его, вот такого. Святого … имени себя? Не имени Святой Земли и Императора?..
Это была страшная мысль.
Святой Лиисо тем временем ступил на костяной простор и стал двигаться еще медленней, потому что никакой ровной земли тут не было – сплошные чужие кости. Мойра, встряхнувшись, заспешила к нему, запрещая себе думать о том, чего касаются ее ноги. Она догнала Святого, взяла его под руку, как они проходили самые трудные места раньше, и пошла с ним в ногу, позволяя Олуху следовать сзади и с другой стороны.
То и дело с костяной поверхности поднимались руки, ноги, пальцы, они скользили в воздухе, словно что-то ловя, ускользающее, кто-то прямо под их ногами, потревоженный, переворачивался на другой бок, и чем больше глаза девушки привыкали к месиву костей, видимому в небольшом и неярком круге света от ее венка, тем больше она видела и могла разобрать.
Вот тонкие кости старика, и с ним рядом, держа его и обнимая – кости старухи. Вот женщина держит свое крохотное дитя. Вот двое мужчин рядом – отец и сын, погибшие от одного удара, вместе. Они шли и шли вперед, и потом пришел шепот.
“Я был героем, я родился, чтобы побеждать.”
“Я был пахарем, он убил меня, даже не заметив”.
“Я была верной женой, мой муж ценил меня.”
“Я жил, как хотел, без оглядки ни на что.”
“Меня звали …”
“Мое имя было …”
Сотни, тысячи голосов, они сплетались в невероятный гобелен историй, полотно спокойствия, отголосков сожаления и застарелой боли, равнодушия поверх всего этого.
“Мы встанем … я встану … на последний суд… я поднимусь и будет суд моим делам и мыслям перед лицом святых.”
Это было страшно, и попади сюда Мойра раньше, до Альдо, до всего, что с ней было – она бы умерла на месте от страха. Но сейчас она продолжала двигаться дальше, уходя от берега вместе со Святым Лиисо по чужим останкам. И она шла и шла, пока один из голосов не показался ей знакомым. Или, может, ее позвали слова, которые становились все явственней?..
Глава 21
“Мойра, доченька… Путь ты живешь счастливо, пусть обойдет тебя беда, пусть твоя жизнь будет доброй, будет счастливой, не как моя. Мойра, доченька …”
– Там моя мама. Там где-то моя мама, – с ужасом сказала девушка вслух и остановилась. Лиисо остановился с ней, тоже, взял ее за рукав поворачивая к себе, и покачал головой – мол, нельзя, не надо.
– Как могла моя мать тут оказаться? Ее похоронили в Пречистом! В Пречистом похоронили! – в истерике закричала на него Мойра и ринулась вперед, пытаясь идти на голос. – Мама! Мамка! Мамочка!..
“Мойра, доченька… Мойра моя!”
Мойра ковыляла, подскальзываясь