Но ее защитник словно услышал ее – свободной рукой снял с шеи свою табличку из крышки кастрюли и кинул назад. Она упала, прокатилась по стеклу, и Мойра успела прочитать на ней гаснущие последние слова своего защитника:
“Не высовывайся. Сиди смирно и тогда выживешь. Я спасаю тебя.”
Но она и в самом деле ничего не могла – что она бы сделала, стала бы кричать? Тянуть Олуха назад? Трудно себе представить, чтобы у Императора, да и у Герцога, не было возможности с ней справиться одной левой. Она снова была совершенно бессильна – и от этого ей было горько и страшно. Она, это она потащила Олуха сюда, “помогать” Святому!.. Кто же знал, что помощь будет такой? Как она могла догадаться, зачем они Святому? И вот снова она – самая слабая, кого приходится защищать и оберегать, ради кого кто-то другой совершает невероятное.
Альдо защитил ее, бросив свое горящее тело на охотников.
Святой Гаало спас ее дважды – от теней в деревне, и от кочевников там, на постоялом дворе.
Олух же … спокойно и уверенно, Олух сейчас жертвовал собой ради нее. Это она была “кровью”, он был “кость”!…
– Очень умно, – похвалил Император снова, когда Мойра, плача внутри, смотрела, как Олух медленно опускается в прозрачные воды, словно растворяясь в них под грызущими его пузырьками. Вместе с ним таял и призрачный образ Герцога, но до Герцога Мойре было сейчас дела не было. – Он только лишь “кость”, но пролитая на него кровь забытой позволила удовлетворить требование. Кроме того, его дух был осквернен после смерти, от чего он овеян дуновением Проклятья. Даже если бы ты искал много дней, младший брат, ты не нашел бы, как обойтись меньшей жертвой. Твой сын помог тебе? Ах, нет, молчи. Он не стал бы. Это Моора, так ведь? – Император снова повернулся к ней, и она от ужаса только сильнее размазала сопли и слезы по заплаканному лицу. – Мы поговорим с тобой немного после, когда ты успокоишься.
– Зачем? Зачем вам мой О-олух? – с запинкой спросила она. – Почему Святому Лиисо … нужно было это все?
– Потому что он, как и все Мертвые Герцоги, умер вне моей воли, сопротивляясь моей власти.
– Но разве Мертвые Герцоги – не первейшие … сподвижники? – с запинкой повторила она слышанные когда-то слова.
– Первейшие. Только постоянно покушающиеся на мою власть и не желающие следовать нашим соглашениям, достигнутым века назад, когда наши семьи породнились. Поэтому, от этого сопротивления, Святые из рода Герцогов почти все восстают неполными – и только повторная присяга очищает их и дает им силы. Быть слабыми недосвятыми и остаться вне моей воли им не позволяет гордость, – улыбнулся Император, прикрывая глаза. – Они не умеют быть слабыми, ведь всю жизнь они обладают властью, которая почти равна моей. Только вот ни я, ни они не можем сохранить это могущество после смерти. Не дано. Вот и идут они, поколения за поколением, на покаяние после смерти, возвращаясь в лоно моей силы. Приносят в жертву Забытого, Мертвого и Проклятого, утверждая мое право и свое подчинение. И только Лиисо с твоей помощью догадался