Глава десятая
– Ну, чего ты здесь раскорячилась! Тащится, как корова посреди дороги. Не пройти, не проехать!..
Елена, сдерживая уже готовый сорваться с языка достойный ответ, нехотя остановилась и оглянулась. Две суетливые старушенции обскакали ее с двух сторон и, продолжая поносить ее, на чем свет стоит, бодро засеменили впереди, волоча за собой драные «челночные» сумки в клеточку. Елена не удивилась и не обиделась. Лишь жалость и неосознанную тревогу за свое собственное будущее испытывала она, глядя на вредных, но все еще бойких старушек. Быть может, полная горя и лишений жизнь, прожитая ими, давала им моральное право теперь, когда они оказались не нужны ни государству, ни обществу, когда единственное их достояние – жалкий огород в шесть соток, да покосившийся дом, да вот эти старые, выкупленные у «челноков» за бесценок, сумки, так вести себя. Наверное… Но Елена знала и других стариков – тихих, несмотря на вечное отсутствие денег, всегда чистых и аккуратных, приветливых и гостеприимных. Так и не озлобившихся, не потерявших веру в людей, несмотря на то, что судьба у них была, наверняка, схожа с судьбой этих старух: те же война, голод, смерть родных… Видно, во все времена человек человеку рознь… Поэтому, глядя теперь вслед стремительно удаляющимся бабкам и вроде бы не держа на них зла, она все же подумала:
«Господи! Совсем люди озверели. Кидаются друг на друга, из-за пустяка готовы загрызть».
Елена, хоть и проводила большую часть своей жизни в алкогольном дурмане, все же неуклонно, каждый год, «отрабатывала» дачный сезон. В эти короткие летние месяцы она, словно проходя курс реабилитации, упорно вскапывала огород, чтобы по осени собрать нехитрый, но позволяющий половину зимы не думать о хлебе насущном урожай.
Бывало, правда, что и летом у нее случались запои, но на этот случай была у нее соседка Томка, которая присматривала за участком и, при необходимости, поливала грядки.
Однако в глубине души Елена давно уже возненавидела эти поездки на дачу. Обещавшая когда-то стать местом беззаботного отдыха и покоя, дача на деле превратилась в чудовищную, трудоемкую повинность. Да и Елена, чего греха таить, изменилась… Она не хотела об этом думать, но иногда, в редкие минуты просветления, понимала, что держится за эти шесть соток, как утопающий за соломинку. Только необходимость время от времени приезжать сюда и вкалывать, как проклятая, еще удерживает ее на краю бездны, не дает с головой окунуться в алкогольное забытье, которое легко может закончиться – она знала! знала! – вечным сном. А сына дождаться хотелось. Не хотелось умирать, не повидавшись… Если бы знать, что с ним, где он… Михаил и прежде-то не очень посвящал ее в свои дела, а теперь уж и вовсе отрезанный ломоть… Славу Богу, доходили порой до нее весточки от него – передавал он ей, обычно через чужих, полузнакомых