Ли Рен развела у самых дверей своей хижины дымящий костерок и помешивала в чугунном котелке варево, пахнущее угрем, солью и сладким тростником. Рук был знаком с женщиной добрых десять лет – с тех пор, как месяц выхаживал ее после перелома бедра. Старуха – она уже тогда была стара – оказалась кладезем басенок и сказок, возможно взятых из головы, но все равно занимательных. Когда перелом у нее сросся, Рук взял привычку навещать ее пять-шесть раз в год. Он не запомнил, как принял решение укрыться у нее, но оно представлялось разумным. Насколько сейчас что-то могло показаться разумным.
– Наши друзья заслуживают большего. Как и наша богиня.
Память Рука опалило пожаром.
– Я видел, как богиня горела.
– По-моему, – Бьен кинула на него острый взгляд, – ты сказал, что все забыл?
В ее голосе чудилась непонятная ему настойчивость.
– Я запомнил ее лицо. И как глаза обращались в пепел.
Бьен не сразу отвела взгляд – словно ждала, что́ он еще скажет. Не дождавшись продолжения, чуть расслабилась и кивнула.
– Это же просто образ. Эйра – не то, что Трое. Она не живет в идолах. Она в наших чувствах и наших делах. И мое дело – вернуться туда.
Рук зажмурился от пробившегося в щель солнечного луча. Может, это и не опасно? Кровожадная толпа, наверное, разошлась. На пожарище теперь шарят жители восточного берега Змеиного, растаскивают все ценное. Им нужно золото, стекло, бронза, а до тех, кто ищет тела, дела нет. Что до зеленых рубашек, у них не хватит людей сторожить все городские развалины. Ну, пережила погром пара жрецов, и что? Едва ли они с Бьен в состоянии возглавить сопротивление.
– Пойдешь со мной? – спросила она, вглядываясь в его лицо.
В голосе звучала боль и та же непривычная настойчивость.
Рук сел, наклонился к ней. От поцелуя закровила разбитая губа. Он не замечал соленого привкуса, и она тоже.
– Пойду, конечно, – тихо сказал он, оторвавшись наконец от ее губ.
– Но прежде поешьте. – В дверях показалась Ли Рен, строго погрозила им деревянной ложкой. – И обещайте, что вернетесь.
– Спасибо тебе, – сказал Рук, – за все. Вернемся, на эту ночь уж точно.
– Нам больше идти некуда, – кивнула Бьен.
На тлеющую стену мочился пьяный. Моча шипела и поднималась вверх едким облачком.
– Кончай, – грубее, чем ему бы хотелось, приказал Рук.
Пьяный оглянулся, хмуро сощурил глаза, решая, надо ли слушаться приказа. По правде сказать, приказ немного значил. У Рука еще раскалывалась голова. Четверть мили от хижины Ли Рен он одолел (не без помощи Бьен), но удар, оставивший здоровенную шишку на затылке, основательно подорвал силы. Пьяница, видно, учуял его слабость.
– Отвали, а?
– Я… – заикнулся Рук.
Бьен