– Ишь… – сказал Виктор Иваныч, – ловко.
Я улыбнулся.
Мы летели вдоль волгодонской улицы, мимо шахты Костенко, над бурьяном и оврагами старого города.
– Давайте попробуем еще разворот? – попросил я.
– Валяй, – разрешил Виктор Иваныч. – Только осторожнее, смотри.
Я выполнил правый вираж, затем левый, круто кренясь и болтаясь в собственном спутном следе.
– Полегче, эй! – раздался голос пилота. – Не закладывай крены. – И так вижу, что обучаемый.
Я ликовал.
– Ладно, лети пока, – сказал Виктор Иваныч. – Я покурю.
Я видел в зеркальце, как он возится, доставая сигареты.
– Ч-чёрт…, – раздалось в шлемофоне. – Зажигалка упала. Под сиденье, кажись… Ты летишь? Лети, я поищу. Зеркальце опустело. Я слышал натужное дыхание и матерки пилота. Пустырь и палатки были почти под нами.
То, что случилось потом, я до сих пор не могу себе объяснить: самоуверенность ли новичка, небесные ли глаза, которые, я точно знал, наблюдают сейчас за мной, – но решение пришло внезапно и было исполнено тотчас же.
Убедившись, что Иваныч теперь не помешает, я задрал нос машины и отклонил ручку до упора вправо. Близкая поверхность земли опрокинулась, пронеслась над головой, обернулась вокруг самолета и двинулась было дальше, но я двинул ручку в противоположную сторону, остановив вращение, и сам замер, чувствуя, как колотится сердце.
Мы летели над пустырем. Закатное солнце освещало аэроплан медным заревом.
– Ты че, пацан!? Ты чего творишь?!!
Поседевшие глаза Виктор Иваныча замаячили в зеркальце.
– Ты охренел?!!
– Виктор Иваныч…, – пролепетал я, стараясь выглядеть виновато, но радость от удачной выходки помимо воли выливалась в ехидную улыбку.
– Ты убиться захотел?! – расходился пилот. – Ты че творишь-то?! А?! Урод!!! Еще и лыбится он! Ты где… Тебе кто… А ну – отдай управление!
– Виктор Иваныч, я… честно, я знал, как нужно!
– Хуюжно!! – взорвались наушники. – Самому жить надоело – и меня решил за собой утащить?!!
Пилот поднял очки и через зеркальце уставился на меня.
– А если б ты штопорнул?! Ты видел, какая у тебя высота?! Щас бы оба догорали у палатки!!
Нужно было спасать положение. Окончить этот день на такой ноте решительно не входило в мои планы. Я лихорадочно соображал, что бы такого сказать или сделать, чтобы пилот сменил гнев если не на милость, то хотя бы на меньший гнев.
– Но ведь хорошо получилось? – пролепетал я, так ничего и не придумав.
– Погоди. Вот сейчас приземлимся… я тебе покажу, как у тебя получилось! Я тебе так покажу, что…
– Виктор Иваныч, – упрашивал я. – Вы поймите, я не для того, чтобы, а… ну, я не знаю, я…
– Молчи! Чкалов недоделанный! – прикрикнул пилот.
Я замолчал.
Виктор Иванович взял курс к пустырю.
– Так, – сказал он строго. – Ты где