– Почему?
– Потому что все это чушь, потому что мне совсем не интересно.
Вогт пожал плечами. Наёмница отвернулась.
– Знаешь, ты мне приснилась сегодня.
– У меня тоже бывают кошмары.
– Да нет. Ты мне не угрожала, не делала ничего плохого.
– Тогда это была не я.
– Ты шла. По мосту. Потом мост упал. Я испугался за тебя и проснулся. Увидел тебя поблизости, успокоился и снова заснул.
Наёмница то ли усмехнулась, то ли оскалилась.
– Очень содержательный сон, – сказала бы она, но слово «содержательный» не пришло ей на ум, поэтому она просто буркнула: – И что? Ничего.
Его сон она тоже не намеревалась обсуждать, и угрюмое, упрямое выражение ее лица намекало на это более чем ясно.
– Куда пойдем дальше? – спросил Вогт.
– Не знаю. Только не в Торикин.
– Что случилось с тобой в Торикине, что ты так его ненавидишь?
– Ничего, чтоб ему рухнуть.
Наёмница сжала свернутый плащ крепче, чтобы ощутить твердость запрятанного в нем кинжала. Наличие оружия утешает. О да, всегда.
***
Молодая поросль впитала прозрачную воду, бывшую прежде белым снегом, добавила к ней золотистый солнечный свет и все превратила в сияющий зеленый, хоть это было вопреки всем правилам цветосмешения. «Это что же, – не без удивления спросила себя Наёмница, – трава каждый год была такой, или просто весна выдалась особенно мокрой и солнечной?» Прогибаясь под ступнями, травинки затем снова поднимались, неповрежденные.
Наёмница устремила взгляд туда, где синее небо обманчиво соприкасалось с землей, и подумала, что это и есть настоящая свобода: идти к линии горизонта, которая край всему, и знать, что к ней невозможно приблизиться; ощущать кожей это огромное пространство, обозначенное зеленым полотном травы и бесконечно продолженное ввысь небом, наполненное светом и ветром. Данное тебе, как будто ты еще имеешь на что-то право в этом мире.
Вогтоус испытывал схожие чувства. Он успел уже не пять, и даже не десять раз споткнуться, так как большую часть его внимания занимало небо, а не неровности почвы. Впрочем, в этом не было ничего для него необычного – Вогт всегда при ходьбе смотрел куда угодно, только не себе под ноги, тогда как Наёмница наоборот – обычно горбилась и низко опускала голову, и в итоге кроме земли вообще ничего больше не видела. Вогт был счастлив.
Наёмница поглядывала на него украдкой. Она считала, что глупо быть беспричинно счастливым, и в то же время ее угнетало, что сама она не может надумать ни единой причины для счастья. Разве что деньги могли бы ее порадовать, потому что деньги означали возможность отдохнуть, подлечиться, забыть на время о крысах и прочей дряни, которой ей иногда не позволялось брезговать; может, даже снять комнату и поспать на кровати, а не на земле, под деревянной крышей, а не под небесной, хоть и впечатляющей своей обширностью, но гораздой на дождь, снег и прочие мерзости.
– Я устал, – сообщил наконец Вогт, отвлекшись от души и сосредоточившись на теле.
Наёмница не устала, но великодушно согласилась