Я остолбенело смотрел на ее узкую спину и никак не мог понять: почему не замечал этих крыльев раньше? Мы спали в одной постели два месяца, я, казалось, наизусть знал все изгибы ее тела, но вот это… Что за морок был у меня на глазах? Или… Это сейчас морок?
– Ты – не человек? – растерянно спросил.
Осторожно потянулся, чтобы потрогать и убедиться, что крылья – настоящие. Она вздрогнула и отстранилась.
– Скорее всего, нет… Не уверена… Но… нет.
– А кто? – добивался я от нее.
– Летавица, я же сказала, – мои вопросы стали ее утомлять. – Давай вернемся к важному…
– Да что может быть важнее! – я повысил голос, забыв: Тави не переносит резких звуков. – Мне нужно знать…
Вдруг в голову пришло:
– Ты – фея?
Разговор становился все более абсурдным.
Тави покачала головой.
– Можно сказать и так. Да, давай остановимся на этом. Пусть – фея.
– Но… как… это… все?
Я неловко повел руками, словно пытаясь охватить ими и чудесный, прогретый солнцем дом, и веранду с уже нападавшей шуршащей листвой, и тропинку в тенистый мшистый лес, и дальнюю речку со скрипучим мостиком, и вообще все, все, все. Весь мир, в котором нам было бы так прекрасно… Так прекрасно… Если бы Тави любила меня.
Счастье закончилось вместе с летом. И с этим разговором. Я отдал Тави ее башмачки. Догадался, потому что, в отличие от нее, любил. А значит, читал ее желания, даже не произнесенные вслух. По намекам понял, что она отныне свободна от наших встреч. Но, несмотря на пустоту, поселившуюся во мне с того самого туманного утра на веранде, не стал держать женщину насильно. Как-то это… Не то чтобы недостойно… Мерзко, вот и все.
Хотя волком хотелось по ночам выть.
Всю зиму я просыпался, шаря рукой скомканные простыни, шел в душ под струи ледяной воды, уничтожая бесконечно счастливые сны, которые при пробуждении оборачивались кошмаром. Я завалил себя работой, только чтобы не думать о Тави, исчезнувшей из моей жизни так же легко, как и появившейся.
Но однажды – прошло уже больше полугода – она опять возникла. Впервые в моей квартире. Я вернулся тогда поздно, собирались с ребятами в баре по случаю счастливого воссоединения Славика и Лизки. Они подали заявление в ЗАГС, и это мы отмечали предварительно в дружеском кругу без бесконечных родственников, что прибудут на свадьбу.
В доме было пусто и темно. Я во мраке прошел в комнату, свет зажигать не хотелось, лунная дорожка, протянувшаяся от окна, таинственно мерцала сквозь колышущиеся занавески. Апрель выдался теплым, я оставлял форточки открытыми. Весенняя свежесть залечивала раны в моей душе.
Внезапно в темноте я услышал сдавленный стон. Сначала показалось, что звук доносится с улицы, словно пищит маленький потерявшийся щенок.