– Зачем бы мне это было бы нужно? – она искренне недоумевала.
Опять порозовела, синева сошла с прекрасного лица. Черт побери, видимо, моя угроза про клетку не зацепилась в ее голове.
– Затем, что накануне Митрич надрал Чебу уши. Ты еще возмущалась насчет унижения крови. В смысле кровной мести.
– А, – сказала Тави. – Это я помню. И да, что-то собиралась сделать. Но при чем тут лев? Он не обижал мою кровь. Ты же говорил, что, наоборот, его обидел котенок? А еще… Мне не нравятся львы. Совсем.
Она покачала головой.
– Я их не понимаю. Вот эти…
Тави кивнула на фото Чебика с орангутангом:
– Совсем иное дело.
– Тави, ты…
Если бы я сказал сейчас «тупица», пришлось бы еще часа два объяснять, что это такое. А назвать «дурой» мать моего ребёнка у меня язык все-таки не поворачивался. Сам попался на ее чары, так кто здесь дурак?
А еще я не мог предложить Тави никакого укрытия. Не врал управнику: ей и в самом деле, кажется, деваться было некуда. Среди летавиц никогда не водилось никакой дружбы, даже малейшей симпатии или сочувствия не могло быть. А все мои связи эта система наверняка проверила. Мне сложно представить, чем занимается человек с женским именем Юлий, но думаю, его подходы похожи на все остальные методы розыска предполагаемых преступников.
– Какого черта, Тави! Сосредоточься на главном. Представь, что ты как тот лев, который тебе не нравится, сидишь в клетке! Не можешь взлететь в небо, танцевать под белоснежными облаками на изумрудной лужайке, пробежаться по магазинам. Ты просто сидишь, и каждый может подойти и ткнуть веткой через ограждение, и рассматривать со всех сторон, и обсуждать, будто тебя нет здесь…
– И будет пахнуть, как от того льва? – Тави брезгливо сморщила носик.
В зоопарке клетки регулярно чистили, но специфический запах до конца искоренить было невозможно. Звери все-таки.
– Наверное, да, – я пожал плечами.
Тави не могла пахнуть так как лев, от нее всегда шел легкий аромат свежескошенной травы, хотя я никогда не видел, чтобы она принимала ванну или душ. Она морщила нос от всяких гелей и шампуней, сообщая, что они пахнут чем-то неправильным. Но кто знает, во что превращается лишенная полета летавица?
– Лучше подумай, где ты можешь скрыться? – надавил я на Тави от безысходности. – Хорошенько подумай. От этого сейчас зависит твоя свобода.
«И может быть – жизнь», – подумал, но вслух не сказал.
– Наверное, – вдруг произнесла Тави, – мне и в самом деле придется уйти. Но не только из-за твоего дурацкого льва.
Хорошенькое дело! С каких пор это Тор стал моим «дурацким львом»?
– А почему же еще? – прищурившись, спросил я.
– В городе появился кое-кто, – ответила Тави. – И у нас с ним сложные… отношения.
– Кто появился?
– Этот… Как его? Ну, такой… Как-то его называют,