Только герой достойнейший,
Такой, как ты, Матео
Поможет узников нам
Вызволить из заточенья.
Матео:
Доменико, наставник мой,
Я с трепетом
Речам твоим внимаю.
Всем сердцем я хочу помочь,
Но есть сомнение,
Оно меня смущает:
Слова, услышанные
В детстве от матери,
Отца, от всех священников:
«Убийство – тяжкий грех,
Оно погубит душу».
Так нам Иисус
в Евангелии завещает.
Доменико:
О, непорочный мой Матео,
Чистая прекрасная душа,
Пленившая меня
Намного раньше тела!
О, если бы ты только знал,
Как тяжело мне было
Поручать опасное
Для драгоценной жизни дело!
Но верю я:
Ты избран небесами
Прославиться на всю
Италию деянием своим.
К тому же убеждён,
Что очень скоро Лоренцо
Сам пойдёт войной
На Пизу, прекрасный город,
Где мой ученик рождён.
Матео:
Опять война, несущая
Всему народу горе?
Не может быть!
Её ты обещаешь вскоре?
Доменико:
Тираны все развязывают
Войны, желая от политики
Отвлечь народ и зародить
Нужду в военном идоле.
Вражда к соседям власть
И подданных объединяет
Желанием получить от
Грабежа свою часть прибыли.
Матео, судьба
Иного не предвидит.
Восстановление справедливости
Всегда считалось
Долгом избранных. И кстати!
«Нет большей почести тому,
Не вора кто убьёт, а всем
Известного жестокого тирана», –
Так Аристотель записал
В своём трактате.
И Данте Алигьери,
Великий флорентинец,
Так вторил мудрому,
Описывая ада круг седьмой:
«Вдоль берега, над алым кипятком,
Вожатый нас повел без прекословий.
Был страшен крик варившихся живьём.
Я видел погрузившихся по брови.
Кентавр сказал: «Здесь не один тиран,
Который жаждал золота и крови».
Матео:
А правду говорят, будто Лоренцо
Однажды, пребывая не в себе,
Детей невинных приказал
Живьём запечь в огне?
Доменико (в задумчивости хмурится):
Я был свидетелем
Позорной той расправы.
Она б в отчаянье
Любого привела.
Невинных убивать –
Не это ль тяжкий грех?
Убить того, кто зверски
Убивает сам – достойно
Воспевания и похвалы.
Поэтому того, Пьомбино
Кто избавит от тирана,
Благодарность ждёт
Великая от всех.
Жестокость узурпатора
Сегодня такова,
Что