С последнего случая на кладбище прошел почти месяц, а следствие не продвинулось ни на шаг. Сотрудники ДУГРо опросили свидетелей, осмотрели места преступлений, отработали версии, но не нашли между жертвами ни одного связующего звена. А самое главное – причина, по которой демы вдруг необратимо «зверели», до сих пор оставалась неизвестной.
Анна Анубисовна перелистала страницы тяжелой папки, и ее взгляд ни за что не зацепился. Подумалось даже: может, и в самом деле просто новый виток деэволюции? Но многолетний опыт работы в уголовном розыске подсказывал: была здесь какая-то тайна…
– Кому там неймется с самого утра… То есть алло, слушаю, – сказала она в трубку.
В следующие несколько минут строгое лицо Анны Анубисовны менялось несколько раз. Сначала вверх поползла одна бровь, следом ее догнала вторая. Затем брови спустились вниз и соединились грозной союзной галочкой.
– Скоро будут, – коротко сказала она и опустила трубку на рычаг.
Анна Анубисовна взяла листок бумаги, что-то быстро написала мелким почерком, положила записку в карман и ловко, как кошка, выскользнула из-за стола.
Кабинеты встретили ее безмолвием. Всюду валялись папки с документами, гудели компьютерные блоки, но самих сотрудников ДУГРо и след простыл. Оставшиеся в строю нашлись там, где работал единственный на весь офис кондиционер – в общей столовой.
Оперативники Галкин с Сорокиным о чем-то спорили у кулера. Их прически – волосы вперемежку с черными перьями – были так похожи, будто они были близнецами-братьями. Только у Сорокина над ушами проглядывали белые подпалины.
Лисовец – обладатель длинного раскидистого рыжеватого хвоста и вздернутого носа с черным кожистым кончиком – сидел за столом, заложив ногу за ногу, и заглядывал через плечо Левреткиной, которая читала бумажную газету, разложив ее на пол стола. От усердия она высунула по-собачьи длинный розовый язык, за ухом у нее был карандаш. Несколько заголовков в газете было обведено кружком.
Все это происходило под аккомпанемент густого храпа, напоминающего звуки дрели. Его издавал старший следователь Михалков, который спал на единственном в столовой диване. Внушительный живот следователя покоился на мягких пружинах, как кит, выбросившийся на берег. Михалков был огромен, словно медведь и столь же волосат – все его тело от огромных ступней пятидесятого размера до дополнительных ушных раковин на макушке было покрыто густой бурой шерстью. Лишь на широком лице шерсть несколько расступалась, позволяя увидеть добродушно изогнутые губы, румяные щеки и круглые глаза с печальной поволокой, точно у большой собаки.
– Михалков, у тебя задание, – сообщила Анна Анубисовна.
Храп на мгновение прекратился, а затем возобновился с новой силой. Мохнатое медвежье ухо осторожно повернулось к начальнице.
– Веня, это срочно!
– Как