Мои слова под дождем не мокнут, или Повесть о потерянном солнце. Книга, основанная на музыке, снах и воспоминаниях. Оксана Дмитриевна Колобова

как раскаленный уголек. Я визуально поместила его в печку, закрыла заслонку и села на лавку. Скоро придет дедушка. Сама я помешивать боялась – вдруг обожгусь? А он придет и перекатит это солнце туда-сюда, пока то не воспламенеет. Тогда его можно вешать на небо, нет, немного левее, вот так, и немного ниже, чтобы деревья закрывали. А может быть, это солнце и на небе кто-то туда-сюда, может, если бог помешает – загорится, забудет или уснет – нет. И облака ведь когда есть, а когда нет: когда кудрявые и во множестве, а когда плотные и всего по нескольку штук. Может, это бог их на небе рисует? Может, когда ему хорошо, он рисует облачка красивыми и воздушными, а когда ему плохо, зачеркивает лист к чертям? Так и получаются тучки? Ручка штрихует, размазывая себя по небу, и пару раз дырявит холст – из этих дыр потом заморосит дождик. Больше силы – больше дыр, а значит, больше дождя. Я подумала, ничего себе. Я сложила руки и положила на них подбородок, глядя на нее снизу вверх. Она всегда изобретала новые позы, аргументируя это тем, что телу нужно давать чувствовать себя по-новому. Откинув сидение чуть назад, она лежала на нем задом наперед, для лучшей наглядности – локти смотрят в заднее лобовое стекло, пятки – в педали. Я лежала и думала – что бы было, если бы она случайно нажала на газ? Нас бы тут же понесло к воде, и не успели бы мы опомнится, как тут же оказались на дне реки.

      – Ты чего так старательно обдумываешь?

      – Ничего.

      – Уж прям ничего?

      – Ага.

      Пахло сигаретами и старой кожей. Мне нравился этот запах. Мне нравилось, что она сидела задом наперед. Это помогало моему телу чувствовать себя по-новому.

      – На, глянь-ка.

      Зажав сигарету зубами, она развернула книгу и сунула мне ее под нос. Я всмотрелась.

      – И?

      Ия махнула руками, мол, не могу сказать. Видимо хотела, чтобы я сама догадалась.

      – Это что?

      – Не видишь?

      Я всмотрелась еще раз.

      – Нет.

      – Маленький паучок. Смотри, лапки поджал – наверное, перебежать хотел, а его раз и захлопнули. Почти гербарий.

      Он был крошечный – в тетрадную клеточку не убрался бы точно. Его можно было с легкостью перепутать со случайной кляксой или каким-нибудь причудливым печатным знаком – настолько выцвели и стерлись буквы. Я потрогала его ногтем. Его лапка чуть отклонилась от курса, и теперь его тельце было похоже на пятиконечную звезду. Пятым концом была его голова. В эту секунду мне захотелось сделать что-нибудь подобное – может, высунуться сейчас из окна и подобрать какую-нибудь букашку, чтобы положить ее меж листов и написать где-нибудь рядом: «После библиотеки. У реки».

      – Эй! Испортишь.

      Она забрала книгу себе и отвернулась.

      – Так забавно.

      – Что?

      – Да ничего.

      – Говори.

      – То, что он случайно в этой книге оказался. И так же случайно остался в истории. Может быть, на века.

      – Все равно что попасть на фото какой-нибудь знаменитости, идя в магазин за хлебом.

      Я хохотнула.

      – Да, наверное. А кроме пауков там ничего нет?

      – Только пометки