Когда она вернулась с косметичкой в руке, я продолжал:
– По мнению врачей, память мужчина мог потерять под воздействием сильного химического препарата.
– Лихо, – сказала жена. – Перебрал с химией? Или пе́ репил? Есть такое птичье заболевание.
– Или недопи́ л, – предложил свою версию я.
– Что там ещё обнаружилось интересненького?
– А вот «Вечерний Минск» (это можно рассматривать как вариант предыстории больного под именем «Я»!) сообщает о нехарактерном происшествии на трассе, вблизи посёлка Привольный: около восьми часов вечера там был обнаружен автомобиль «ВАЗ» с работающим двигателем, но без водителя и пассажиров. Попытки обнаружить владельца транспортного средства ни к чему не привели.
– Ты намекаешь, что тот самый пациент клиники вполне мог быть владельцем того самого «жигулёнка»? – спросила жена.
Я ни на что не намекал.
Бела наконец-то была одета. Пора отправляться за покупками.
Прилично поколесив по Минску, мы (вроде бы) успокоились: и Миланка, и Мирослава, и баба с дедом будут приятно удивлены нашими подарками.
Объём праздничной провизии был определён размерами стандартной коробки из-под бананов, которую мы раздобыли на Комаровке. И в ней уместилось всё: от гуся до фруктов и конфет.
Последние мелочи докупали в ближайшем универсаме, куда отправились пешком, оставив снаряженную автомашину дома: прогуляемся и в путь.
По дороге назад со мной приключилось уже хорошо знакомое: одышка, сердцебиение, ватные ноги. Хоть в гроб ложись (для порядка).
Ровно неделю я прожил без таблеток.
Мало того – с самого утра двадцать седьмого декабря, с 6:07, и до злосчастного универсама я не переставал удивляться самому себе: мне вдруг захотелось оголтело бегать по магазинам, торговаться на рынке, говорить смешные глупости жене!
Я даже подумал: может, все непонятные мои хвори остались в Прошлом? Может, пронесло? Ан нет – не пронесло.
Совсем непросто мне дались последние сотни метров до дома. Поначалу я пытался не подавать вида: ещё секундочку… и всё пройдёт. Не прошло.
Жена поняла всё сама:
– Что? Опять?
Дома измерили артериальное давление. Тонометр выдал показания, близкие к критическим. Впору набирать 03.
– Звонить? – спросила Бела. В голосе – нотки тревоги.
– Нет, – сказал я. – Конечно, «подождём». Пока начнётся приступ.
Собирались-собирались и вот на тебе – прямиком на диванные подушки.
Жене было не до моих словесных шпилек (не к месту):
– Так звонить или не звонить? – Теперь в её голосе звучало раздражение. Было видно: жена устала. Она устала от неизвестности причин моих недомоганий. Её страшила беспомощность врачей, к которым мы обращались. Её страшило отсутствие диагноза.
Беспокоила ли неизвестность меня, как беспокоила Белу? Не знаю. Метастазы безразличия вновь парализовали все мои мысли.
– Что