– Мы уходим! Сейчас же!
– Роман, – попытался вразумить его Максим. – Ты чего?
– Милый, что случилось?
Оттолкнув плечом опешившего художника, Роман рванул к выходу, увлекая меня за собой.
– Не смей мне изменять! – кричал он в исступлении.
– Я ничего не сделала…
– Ты обнималась и зажималась с ним! Он никто! Если я не покупаю его картины, никто не покупает. Если я захочу, его просто не будет!
– Перестань, пожалуйста.
Он долго еще кричал, про ничтожность воображаемого конкурента, про мою опрометчивость и неразборчивость в связях. Сейчас вспоминаю это с улыбкой, но тогда мне было несмешно, обидно и горько. Несправедливость обвинения меня ранило неописуемо. Мне бы задуматься, что служит причиной такой неадекватной реакции? Часто, человек, который сам допускает для себя измену, видит это в своем партнере, как бы проецируя свой паттерн поведения на другого. Но я объяснила все происходящее проще: он так меня любит сильно.
Дома он лег на диване. Это такая прекрасная манипуляция, которая навешивает на другого чувство вины, создает максимально некомфортную атмосферу и, в конце концов, вынуждает сделать хоть что-то, чтобы нормализовать ситуацию. В ночи, когда попытки уснуть потерпели сокрушительное фиаско, я подошла к храпящему Роме и сказала:
– Прости меня. Я, правда, не подумала, как это смотрится со стороны. Прошу тебя, пойдем спать вместе.
И он снизошел. Взял меня за руку и молча повел в кровать.
Таких историй было еще много. Закономерно, что в определенный момент мы перешли на следующий уровень.
Однажды полетели в Турцию на мероприятие. Его компания спонсировала гольф-турнир. Все было очень официально и сдержано. В последний вечер уикенда мы сидели за большим столом со всеми участниками соревнования, и Роман выступал с речью. Пока он вещал, телефон разрывался от смс. Одно за другим всплывали сообщения: «Перезвони!» / «Деньги послали» / «Встречу перенесли» и т. д. И вдруг пришло удивительно длинное, занимающее весь экран, смс: «Ну, где ты там родненький? Скучаю. Жду нашу встречу. Безумно хочу целовать тебя!»
Только я дочитала до конца, подошел Рома. Мое лицо явно изменилось и выражало гримасу отвращения. Пробежал глазами по экрану, он с насмешкой произнес:
– Одна ненормальная пишет мне второй год. Не хочется ей хамить.
– То есть нашему другу-художнику ты хамишь легко, а тут какие-то проблемы?
– Она – женщина.
Я почувствовала, как устала. Это был не первый такой эпизод. Как-то вешая дома картину, никак не могла выбрать лучшее место и попросила его сфотографировать на свой телефон с разных ракурсов. Пролистывая полученные фотки, наткнулась на фото девушки с глубоким декольте… на нашем диване.
– Кто это?
– Моя подруга.
– Почему я ее не знаю?
– Мы редко видимся.
– То