Моя жизнь начиналась теперь в девять утра: просыпаясь и сладко потягиваясь в кроватке, я улыбалась непривычно-праздному графику. Когда ты работаешь с пятнадцати лет нон-стоп, такое время кажется райским.
Роман уходил рано, часто еще не было восьми, он целовал меня спящую, оставлял деньги на столе и тихо испарялся. Наполненность моих дней зависела только от моей фантазии: я занималась конным спортом, ухаживала за собой в спа и салонах красоты, ходила на выставки, ездила за покупками и к 6 вечера возвращалась домой. Мне надо было приготовить и накрыть ужин. Я научилась готовить блюда японской кухни, сходила на курсы сомелье, накупила посуды для сервировки стола, короче говоря, ждала каждый вечер во всеоружии, играя роль жены. Сейчас вспоминая тот период, мне кажется, что все было для меня игрой. Я как бы примеряла предложенное платье, не подразумевая его носить.
Мы жили душа в душу, переписывались в течение дня, ездили загород в дом к его маме, ходили на разные мероприятия, дегустировали кухню в новых ресторанах, ходили на выставки, где я в сжатой форме рассказывала ему все, что сама знала, он мне открывал мир современного отечественного искусства. Интуитивно настроила себя на его волну, встроила себя в его график.
Однажды, возвращаясь домой от его мамы, проезжали автосалон, и вдруг он свернул:
– Давай поменяем тебе машину? Ты какой мерседес хочешь?
– Я хочу купе BMW 6.
– Бмв? Ну, ок, только купе – это не безопасно, давай 6, но икс 6.
Это, как и с бриллиантами – ты не отстаиваешь свою мечту, пусть даже это и марка машины, а радостно соглашаешься.
Звоночки были каждый день, те самые – тревожные. Почему я их не замечала? Потому что сама была жесткой и была абьюзером в предыдущих отношениях (только с маленьким размахом).
Однажды, вернувшись в неурочный час, не смогла припарковать машину у подъезда. Оставила ее в другом дворе и пошла домой. У подъезда столкнулась с Романом:
– Почему ты пешком? Где машина?
– Видишь, все места заняты, я оставила ее во дворе.
Его серые глаза стали почти прозрачными и еле сдерживая негодование, он процедил сквозь зубы:
– Меня не волнует (нецензурная лексика заменена). Машина должна стоять тут.
Я пожала плечами, обошла его и направилась домой. Поднимаясь по ступеням, почувствовала волну возмущения и разочарования. Привыкшему к самостоятельной жизни, зарабатывающему на все свои желания человеку, безмерно тяжело начинать жить под диктовку. Плюс ко всему, в моей семье абсолютно не было принято ругаться матом, f Роман мог позволить себе вставить в речь адресованную мне. Меня коробило, выбивало из равновесия. Хотелось вжаться в стену в тот момент, как будто бранные слова – это пули, летящие в меня, и я от них уворачиваюсь. Все мы знаем эти слова, но в состоянии сдерживать их и употреблять сильно по случаю. Если человек не отслеживает, что он говорит