По спине Арна пробежала дрожь. На помосте, с опущенной головой, стоял его отец. Люди, находящиеся рядом с ним, унижающе высмеивали и звонко освистывали человека, приговор которому должны объявить уже через каких-то несколько мгновений. И Арн не знал, что лучше – слушать звучащие повсюду слова презрения и оттягивать последние секунды, когда он все еще может смотреть на единственного оставшегося члена его семьи, или сбежать отсюда и не увидеть той участи, которую ему уготовил граф.
– Манж Серая Мышь, за все содеянное и совершенное тобой, именем нашего беспристрастного суда и графа Херикарта лично, ты приговариваешься… – Капитан Горс специально замер, чтобы еще немного подготовить публику, а затем снова продолжил: – К смертной казни!
Арн упал на колени. Он уже не помнил, сколько раз за эти дни его щеки были влажными и сколько раз судьба била его так, чтобы больше он не хотел вставать. Когда случалось нечто похожее, его мать всегда преклонялась и молила Святую Дюжину помочь ей. Это никогда не помогало, но она все равно повторяла это вновь и вновь. Арн не верил, что его так же хоть кто-нибудь услышит там, наверху, но все равно его уста открылись и начали петь ту единственную молитву, которую он знал.
Уже совсем скоро его мольбы растворились среди ликующей толпы. Захлебываясь своими же слезами и прося каждого из двенадцати святых, чтобы они спасли отца, он искренне надеялся на чудо.
Гул толпы накрыл центральную площадь. Правосудие Херекарта снова восторжествовало.
Глава 6
Зима не хотела покидать север, хотя ее уход уже давно ожидали все кланы Воргхарта. Прошло больше пяти лун после того, как шаман предсказал пробуждение земли и оттепель. Но пока его слова застыли среди крепких трескучих морозов и пронизывающих до костей ледяных ветров. Но для тех, кто родился здесь и жил с самых первых дней своей жизни, это абсолютно не вызывало никаких неудобств. Поэтому Вороний день клан Хагартов праздновал огромным кострищем, песнями, обрядами и подношениями.
Возле двухметрового пламени в танцах кружили женщины и дети, мужи же молча следили за происходящим и за тем, как шаман взывал к духам. Исинкрит на диалекте языческих богов кричал и шептал, кланялся и танцевал, делал все, лишь бы Нум услышал его и обратил свой взор к Хагартам.
Обряд не мог закончиться, пока весь клан не убедился бы в том, что их мольбы стали услышаны, а духи подали знак. В противном случае говорящий с духами изгонялся из клана, а само племя ожидали болезни, невзгоды и голод. Поэтому все мужи терпеливо всматривались в огонь, женщины не унимались в танцах, а шаман постоянно разговаривал на никому не понятном языке.
Прошло шесть часов, но духи так и не изъявили желание явиться. Солнце спряталось за белоснежной равниной, а тени упали на промерзшую долину. И это не означало ничего хорошего для клана Хагартов. Исинкрит взял нож и отправился в жертвенник. Острое лезвие глубоко прошло по шее молодого рыжеватого олененка, и его кровь потекла